Ознакомительная версия.
«Слава богу, живой!» — думала Дина, меряя шагами длинный коридор.
«Боже, благодарю тебя!..» Она знала, что всегда, даже в самый тяжелый момент, найдется за что поблагодарить Бога, судьбу, обстоятельства…
Еще Дина знала, что смерти нет, — но как же ей оставаться тут одной, без любимого?!..
Нет! Они собирались пожить здесь долго, повидать много и уйти в другую жизнь, «будучи насыщенными днями»! Так же легко и светло, как ушла любимая бабушка Кости, как ушел его отец…
Возвращение блудного сына
Дина с Костей ссорились не на шутку. Гоша был в школе — при нем они себе этого не позволяли. Хотя ссоры их никогда не переходили на личности, а были связаны с вещами внешними, оба считали, что не должны способствовать закреплению у ребенка установки на то, что серьезные вопросы решаются исключительно на повышенных тонах. Себе же они прощали такую слабость, объясняя ее природным темпераментом обоих.
Сейчас шпаги были скрещены над авантюрным, по мнению Дины, предприятием, которое затеял Миша. Он решил создать кооператив на базе ресторана, где проработал директором уже почти двадцать лет. Правда, в этом как раз авантюрного ничего и не было: Миша, специалист своего дела с таким огромным опытом, мог не сомневаться в собственном успехе, тем более что наступившие перемены в политике и экономике благоприятствовали деловым людям. На радикальный шаг он подзуживал Костю: а именно призывал бросить свое преподавательское поприще с бюджетным нищенским содержанием и пойти к нему в компаньоны.
Дина считала, что зарплаты Костиной с гонорарами за научные публикации им вполне хватает. Сама она тоже получала хорошо: теперь, когда настали новые времена, ее назначили заведующей лабораторией, не требуя выполнения нелепого условия с исправлением анкетных данных. Кроме того, их семейный бюджет был прикрыт надежным тылом…
* * *
Много лет тому назад, перевозя в отремонтированную дачу старую мебель из квартиры, они обнаружили много интересных вещей в ящиках шкафов, столов и комодов. И в частности, огромный кофр, обтянутый трудноопределимого цвета сафьяном, предназначенный для переноски шляп, битком набитый облигациями послевоенных лет.
Дина вспомнила, как в детстве они с подружками играли в магазин, используя в качестве денег разномастные и разноразмерные бумажки с замысловатыми завитушками и орнаментами по краям, картинками в духе трудового героизма и цифрами с множеством нулей. Слово «облигация» в ту пору было синонимично слову «бумажка», и, если взрослые употребляли это слово в разговоре, оно всегда звучало уничижительно. «Опять бумажками зарплату выдали», — слышала Дина часто. Мама объяснила ей как-то, что облигациями нынче выдают часть зарплаты и что когда-нибудь, возможно, вернут по этим бумажкам настоящие деньги в обозначенных на них суммах. Многие не хранили их, не веря в то, что через много лет можно будет получить обещанное. Но Динина мама хранила. И Костины бабушка с дедушкой, как оказалось, тоже.
Когда Дина с Костей скрупулезно пересчитали все до последней малюсенькой бумажки достоинством в десять рублей, они присвистнули от изумления. В коробке лежало целое состояние: почти триста пятьдесят тысяч старыми деньгами. В переводе на новые получалось тридцать пять, и это была не менее фантастическая сумма, если даже не более — ведь неизвестно, что там со старыми деньгами, а на новые можно было бы купить шесть автомобилей «жигули»!
Кроме этого клада, выкопанного из недр бабушкиной мебели, у Кости была сберкнижка, которую открыла все та же бабушка и на которую она складывала деньги, регулярно присылаемые сыном на содержание ее внука. На счете скопилась тоже весьма приличная сумма, которую Дина с Костей иногда потряхивали, покупая у Мишиных родителей под покровом страшной тайны то франки, то марки, то фунты стерлингов, которые тратили потом в «Березках» или «Альбатросах» на всякие приятные мелочи жизни, предназначавшиеся исключительно для несоветских граждан.
А в прошлом году началась активная выплата займов по облигациям тех лет, что скопились в бабушкиной сокровищнице, и Дина с Костей погасили уже приличную часть этих «бумажек».
Вот Костя и собирался потратить свой капитал в совместном с другом предприятии. Собственно, против этого Дина не возражала. Особенно после того, как Мишины родители, прекрасно знавшие ситуацию в стране не только изнутри, но и снаружи, в непринужденном разговоре описали все возможные перспективы ее дальнейшей истории и порекомендовали не хранить деньги ни на сберкнижках, ни в чулках, а перевоплощать их во что-нибудь более надежное. Мероприятие своего сына они поддерживали и морально, и материально и Костино участие в нем тоже одобряли.
Но Костя рвался не только делать денежные вложения, он собирался бросить преподавание и научную работу и податься в бизнесмены.
* * *
— Почему ты во мне сомневаешься? — Он начинал уже закипать, стоя над раковиной и орудуя картофельным ножом.
— Потому что ты никогда этим не занимался. — Дина нервно курила в форточку. — Ты так же далек от экономики, как Мишка от науки. А в своем деле не одну собаку съел.
— Если повар нам не врет!.. Вот он и поможет мне на первых порах!
— Но отвечать потом тебе, а не Мишке! Потом-то будет каждый за себя!
— Дина! Я всегда был тихим и покорным, но сейчас, если ты не согласишься, я буду шуметь! Ты не даешь мне реализовать свой потенциал!
— Давай! Реализовывай! Только без меня.
— А! Так ты меня бросаешь?! Ну-ну! Тебя же ничего не держит! Ты же не жена мне!
— Не жена! И брошу.
— Нет уж, дудки! Это я тебя бросаю! Прямо сейчас! — Он швырнул нож на стол, сорвал с себя передник и повернулся к Дине.
Дина нервно загасила недокуренную сигарету и резко двинулась к Косте. Она подошла, взяла нож, быстрым движением расстегнула пуговицу джинсов и стянула их с Кости.
— И что ты с этим делать будешь? — все еще кипя, спросил он Дину.
— Засушу и на стенку повешу, — глядя ему в глаза, ответила она.
И Костя уловил в ее взгляде те самые искры, которые так любил, которые сводили его с ума.
— Стоп-стоп-стоп! — сказал он, прижимая ее к себе обеими руками. — Тогда уж лучше в более достойном виде отрезать. Вот-вот… сейчас… еще немножко… — Костя возбужденно целовал Динину шею, плечо, ухо. Он знал, что сейчас она выдохнет со стоном, запрокинет голову…
В прихожей раздался звонок.
— Гошка… ключи забыл, — выдохнула Дина и оправила волосы и одежду.
— Не мог чуть позже… паршивец, — заворчал Костя и вышел из кухни, застегивая на ходу штаны.
Ознакомительная версия.
