– Боже мой, Глен, я же не актриса. Зачем?
Глен накрыл ладонью ее руку, лежавшую на столе, таком длинном, что ему даже пришлось встать, чтобы дотянуться.
– Для эпизодов, Розмари. У вас прекрасные данные.
– А вдруг они попросят меня что-нибудь прочесть.
– Ну и прочтете. Что тут такого? Подумайте об этом. Было бы очень приятно оставить на память в этом городе ваш дивный образ. – Она засмеялась. Глен отпустил ее руку, улыбнулся и допил кофе.
Розмари познакомилась со множеством людей, и все они, казалось, считали, что она – тот самый человек, которого Голливуд ждал долгие годы.
– Вьются как мотыльки вокруг фонаря, – сказала она Майклу однажды вечером в баре. – Я смертельно устала. Пять дней сплошного энтузиазма. Кажется, я мечтаю о доброй дозе старомодной британской невозмутимости.
Майкл засмеялся.
– Подожди, пока проведешь дома хотя бы день. Тебе будет не хватать американского дружелюбия, даже если оно и кажется несколько наигранным.
– На кого-нибудь я произвела впечатление? – спросила она.
– Одна независимая компания проявляет к тебе серьезный интерес. – Майкл поднял руку.
– Нет, я имею в виду интерес к моим программам. Пусть Глен этим займется. Мы можем держать Америку про запас. Например, на следующий год.
Она подумала о Бене. Он бы удивился. «Скорее разозлился бы», – подумала она, с улыбкой глядя на свое отражение в огромном зеркале в ванной, перед которым снимала косметику на ночь. Она выглядела лучше, чем когда-либо за прошедшие полгода. Во взгляде и осанке появилась уверенность. В этот вечер, когда она смаковала свой первый мартини, позвонил Том. Майкл сходил к стойке и принес телефон к ее столику.
– Розмари? Это Том. Том Вудз. Мы с вами встречались на обеде у Марлен и Глена. Вам сейчас удобно разговаривать?
– Здравствуйте, Том. Да, вполне. Мы сидим здесь с Майклом и пьем ваши замечательное американское мартини… Это Том Вудз… – тихонько ответила она на заданный шепотом вопрос Майкла.
– Не могли бы вы завтра со мной пообедать?
– Минутку, Том. – Она прикрыла ладонью трубку. – Ты можешь завтра взять на себя Глена и Марлен? – спросила она своего импресарио, улыбаясь глазами.
– Конечно. Давай действуй, – ободряюще ответил тот.
– Да, с удовольствием, – проговорила она в трубку.
– Я за вами заеду. В семь вас устраивает?
– Вполне. Буду очень рада вас увидеть.
– Желаю приятно провести вечер.
Том повесил трубку.
– У меня свидание, – сообщила она Майклу. – Если будешь звонить Фрэнсис, не говори ей. Сама расскажу, когда приеду. Очень хочется посмотреть, какое у нее станет лицо, когда она услышит про хирурга.
Майкл захохотал.
Она спустилась в бар ровно в семь. Том уже ждал ее.
– Извините, Том. Лифта никак не дождешься. Вы уже заказали что-нибудь выпить?
Он встал, как только ее увидел.
– Я приехал немного раньше времени. Давайте выпьем там, куда я собираюсь вас повезти, хорошо?
Он взял ее за локоть и уверенно провел через вестибюль к выходу. Они сели в машину и, как показалось Розмари, проехали огромное расстояние.
– Боже, куда же мы едем? – не удержалась она от вопроса, когда прошло минут двадцать.
– На побережье, – улыбнулся Том. – Если вы не пробовали мартини, который там подают, значит, вообще не пробовали настоящего мартини. Надеюсь, вы ничего не имеете против омара?
– Очень люблю, – ответила Розмари.
Они вошли в ресторан почти в восемь. В зале тускло мерцал приглушенный свет и было полно народу. Розмари беспокойно оглядывалась, пока глаза не привыкли к темноте.
– Говорят, здесь бывает Де Ниро. Но мне, видно, всегда не везет, – сказал Том после того, как бармен принял заказ.
Они уселись на высокие табуреты у стойки. Розмари пожалела, что не надела юбку подлиннее. Вокруг нее болтали и смеялись молодые женщины с блестящими волосами и длинными загорелыми ногами. Аккуратные стрижки мужчин поблескивали в тусклом свете. То и дело кто-нибудь из них поднимал руку – чтобы поприветствовать знакомых или заказать напиток.
– Все эти люди – актеры? – спросила Розмари.
– Актеры здесь только официанты, – ответил Том.
– Но они все такие красивые. – Она продолжала оглядываться по сторонам.
– И молодые, и загорелые, и богатые, – добавил Том. – Наш столик готов. – Он провел ее через зал, ловко лавируя между столиками и официантами. – С видом на океан. Смотрите, вот он.
Она кивнула, взяла огромное меню. Глаза уже привыкли к освещению, и она видела сквозь подсвеченное стекло волны океана. Между гребнями белой пены скользили отражения посетителей ресторана.
– Как красиво, – сказала она. – Спасибо, Том.
Он улыбнулся.
– От Лос-Анджелеса можно спятить, но среди этого сумасшествия попадается настоящая красота. Только здесь нельзя быть бедным.
– В этом отношении все города одинаковы, – заметила Розмари.
– Да, но в Америке всего так много – даже нищеты. Личное богатство и общественное убожество… Но, как бы там ни было, нам несут омара. Ешьте и наслаждайтесь. Надеюсь, у вас уже разыгрался аппетит.
– Он просто прелесть, – говорила она Майклу на следующее утро. – Такой вежливый.
У Майкла поднялись брови, и он вдруг стал похож на Фрэнсис.
– Вежливый? Неужели это так возбуждает?
– Майкл, – терпеливо объяснила Розмари, – что мне сейчас меньше всего нужно, так это чтобы меня что-нибудь возбуждало.
– Будешь еще с ним встречаться?
– Не знаю. Он просто отвез меня в отель. Ничего особенного я не заметила, никаких искр. Ну, ладно, что мы делаем сегодня? Можно я просто посижу у бассейна? Устала.
Накануне отъезда, когда она собиралась идти вниз завтракать, в ее номере раздался телефонный звонок. Звонила Элла.
– Ма?
– Здравствуй, дорогая. Вот так сюрприз. Что-нибудь случилось?
– Я не знаю. Решила тебя на всякий случай предупредить. Если только Майкл уже не знает. Сколько у вас там сейчас времени?
– У нас завтрак. – Под тонкой хлопчатобумажной рубашкой сильно и часто забилось сердце. – Элла, девочка, скажи мне, что произошло.
– Ты попала во все бульварные газеты. Ты и Бен.
Розмари задержала дыхание.
– Ма, ты слушаешь?
– Да. Я не понимаю.
– Фотографии. Молодой любовник и вся эта куча дерьма.
– Фотографии? Откуда?
– Похоже на Испанию. Наверное, на съемках того фильма.
Розмари старалась быть спокойной.
– Много грязи? – наконец спросила она.
– Не особенно. Звонила бабушка и закатила мне истерику. И Бен звонил.
– Что он говорит? – Она вдруг охрипла и почувствовала, что у нее задрожали колени.
– Хотел узнать, когда ты приедешь.
– Он злится?
