— Ты насмотрелась телепередач, мама, — успокоила ее Роза. — Да и вообще, первые недели я буду жить в Христианской Ассоциации. Что может быть безопасней?
И когда реактивный «боинг» поднял ее над Хитроу, Роза почувствовала страстную надежду, что вместе с этим новым приключением она сможет забыть о всех своих старых ошибках. Безуспешно пыталась она обмануть себя, что на самом деле ужасно боится всего — перемен, трудностей, одиночества.
Полет проходил неспокойно. Роза оказалась зажатой между бизнесменом с жесткими локтями, который страдал одышкой и поглощал неимоверное количество беспошлинного спиртного, и маленькой, непоседливой женщиной со слабым мочевым пузырем, что занимала место у окна и постоянно наступала Розе на ноги, в очередной раз отправляясь в хвост самолета. Роза тоже решительно включилась в самолетные развлечения — потягивала через соломинку напитки, заставляла себя есть пластиковую фирменную еду и постоянно напоминала себе, что ей уже двадцать пять лет и что она стоит на пороге интересных и поучительных событий в ее жизни. Ведь чистый абсурд сидеть тут и нервничать, словно неврастеничная школьница. Однако здравый смысл отступил в конце концов куда-то далеко, когда она поняла, что значит быть одинокой путешественницей, пытаясь после долгого полета справиться с тяжелым багажом и документами, и все это наперегонки с несколькими сотнями других пассажиров. Ее чемоданы оказались самыми последними на конвейере; жующий жвачку таможенник с подозрением отнесся к их содержимому; тележку она нигде не могла отыскать. В результате она чуть не падала в обморок от тяжести багажа, когда выбралась из преддверия ада — зала для приезжающих — и шагнула на настоящую американскую землю.
Она позавидовала пассажирам, которых встречали улыбающиеся и машущие им руками друзья и родственники, приехавшие, вне всяких сомнений, на оборудованных кондиционерами лимузинах, что дожидались поблизости. Она взвешивала за и против, выбирая между аэропортовским автобусом плюс подземкой либо такси до места назначения и черт с ними, с тратами, когда услышала холодный, знакомый голос, который произнес за ее правым плечом:
— Добро пожаловать в Америку, Роза.
Он забрал у нее чемоданы еще до того, как она успела их уронить от шока и неожиданности.
— А что ты тут делаешь, — только и сумела она произнести. Ее слова прозвучали скорее как обвинение, чем приветствие.
— Встречаю тебя, — протяжно заявил Алек.
За терминалом их ожидал автомобиль с шофером. Алек распахнул перед ней дверцу с преувеличенной вежливостью, пока шофер загружал ее чемоданы в багажник. Все еще не опомнившись, Роза опустилась на мягкое сиденье, желая лишь одного — чтобы оно проглотило ее без следа. Несмотря на то, что тело ее застыло в напряжении, мозг лихорадочно работал.
Алек же, наоборот, держал себя так, будто их встреча была самым обычным делом, словно Роза сообщила ему о своем приезде и попросила встретить. Он проявлял небрежную savoir-faire[22] урожденного нью-йоркца, приветствующего гостью из Англии, и все время любезно болтал, — в то время как она сидела оглушенная, — обращая ее внимание на знаменитый небоскреб как раз перед тем, как ему исчезнуть: их проглотил тоннель, который должен был, пройдя под Ист-Ривер доставить их на Манхэттен. И пока они ехали глубоко в брюхе земли, он пронзительно поглядел на нее.
— Как я вижу, ты сохранила фигуру, — с кривой усмешкой заметил он.
— Сохранять и восстанавливать было нечего. Это оказалась ложная тревога.
— О, дорогая. Ты очень огорчена? — мягко спросил он, поднимая бровь.
Роза не спешила с ответом, заставив себя встретиться с его сардоническим взглядом.
— Не подлавливай меня, Алек. Ты сам знаешь все ответы, так что, прошу, избавь меня от своих приемов испанского инквизитора.
— Всего я не знаю, — ласково поправил он, отказываясь отпускать ее взгляд. — Но скоро узнаю. Ты сама мне все расскажешь.
— Вот уж не собираюсь рассказывать тебе хоть что-то, — вспыхнула Роза. — Я приехала сюда, чтобы начать новую жизнь, а не пережевывать с тобой давние истории. Куда мы едем? — спросила она, когда автомобиль снова выскочил на затянутый дымкой дневной свет. — Я должна остановиться в Христианской Ассоциации. Адрес… — И она стала рыться в своей сумке среди документов.
— Не имеет значения, — сказал Алек. — У нас зарезервирован номер в «Валдорфе».
— Возможно, ты и будешь там жить, — рассердилась Роза, — но я-то уж точно нет.
— Заткнись, Роза, — бесстрастно проговорил Алек. — У тебя еще будет возможность поспорить, когда мы приедем.
Она замолчала, вся кипя от злости. По своему горькому опыту она знала, насколько бесплодными оказываются попытки противоречить ему. Алек, казалось, был доволен тем, что беседа завяла. Он вел себя возмутительно спокойно. Роза остро чувствовала его физическое присутствие всего в нескольких дюймах от нее. Он выглядел до боли прежним. Пожалуй, лишь слегка постаревшим, слегка похудевшим. Волосы его выгорели на солнце, а глаза стали еще голубее, чем прежде. Роза опять испытала покалывание кожи, руки ее задрожали, а дыхание прервалось. Тупая, ноющая боль, похожая на хроническую зубную, возобновила прежнюю хватку на сердце. Она ощутила свою беспомощность, словно жалкая металлическая стружка, пойманная магнитом. Что ж, решительная схватка назревала. Она была намного сильнее, чем во время их последней, мучительной встречи. Дух у нее был свободен. И она никогда, никогда не даст ему догадаться, как он ранил ее.
Проходя по роскошному фойе одного из самых престижных отелей Нью-Йорка, Роза всячески старалась убедить себя, что ей хочется отыскать спою койку в Христианской Ассоциации. Алек что-то пробормотал, чего она не смогла разобрать, роскошной даме-администратору, а потом за несколько секунд они взлетели к небесам на скоростном лифте. Алек с улыбкой ожидал ее реакции.
— В Нью-Йорке все происходит быстрее, — объяснил он. — Как ты сама скоро убедишься.
Коридорный отнес чемоданы Розы в просторный, роскошный номер, где господствовала огромная кровать, и быстро удалился со щедрыми чаевыми. Алек откинулся на диванчик, закинув руки за голову. Казалось, он чувствовал себя как дома.
Роза, не желая заговаривать первой, долго снимала плащ. Огромный гардероб занимал одну из стен номера; отодвинув дверцу в сторону, она протянула руку, чтобы достать вешалку. Но так и застыла с вытянутой рукой.
— Что тут в гардеробе делает твоя одежда? — поинтересовалась она ледяным тоном.
— Не жадничай, Роза. Я оставил тебе очень много места.
