"Ну, хорошо, — я решилась ответить ему. Внутри меня всё затрепетало, а по коже поползли мурашки. — Последний шанс".
***
"Лунная соната" эхом разносилась в холле "Macy’s" с его высокими потолками. Мои пальцы бегали туда-сюда по клавишам. Это было любимое произведение Малачи. В его худшие моменты борьбы с зависимостью, я играла её для него. Она его успокаивала. Временно.
Конечно же, мелодия всегда заканчивалась. И он опять возвращался в свою тьму. Но когда он снова из неё выбирался, я была рядом, чтобы сыграть её.
Я всегда была рядом, чтобы сыграть её.
Пока, конечно, не ушла.
Была моя смена в "Macy’s", и мелодия изливалась из моей души и кровоточила прямо на белые клавиши, пока я избавлялась от части того груза, который ассоциировался у меня с ней.
Мне больше не надо было играть её для Малачи. Он научился усмирять своих демонов сам. Было радостно осознавать это. Но в то же время горько. Меня всегда переполняли противоречивые эмоции, когда дело касалось Малачи Портера.
Даже теперь, когда мы потратили несколько недель — весь его канадский и половину европейского тура — прокладывая путь в новых водах нашей новой дружбы.
Часть меня была рада вступить на эту новую территорию. Мне нравилось, что он вернулся в мою жизнь. Мне нравилось разговаривать с ним, когда мне этого хотелось — а это происходило часто. Он всегда писал сообщения, звонил по телефону или по скайпу. Но вместе с этими здоровыми рабочими отношениями пришло осознание потери того, что у нас некогда было.
Став чем-то новым, мы отказались от того, чем мы были.
В целом меня это устраивало.
Моя нога давила на педаль, а аккорды сменяли друг друга, становились громче и ускорялись, подходя к кульминации. Я закрыла глаза и позволила музыке захватить меня. Я не просто играла эту мелодию, я её проживала. По полной. Всецело.
Моё тело двигалось, в то время как за кульминацией уже последовали печальные ноты. Я не торопясь доиграла последние такты, растянув концовку. Сыграв последние ноты, я нажала на педаль и задержала пальцы на клавиатуре, протянув аккорды как можно дольше.
Я не удивилась, когда сзади меня раздались аплодисменты. Майа всегда мне аплодировала. Даже если этого больше никто не делал.
Я улыбнулась, посмотрев на свои руки, после чего приподняла ноги и развернулась на банкетке. Только мне хлопала вовсе не Майа.
Это был Малачи.
Непринуждённо облокотившись о мраморный столб, он стоял в своих тёмных потёртых джинсах, очередной футболке и удобном бордовом кардигане. Его борода была всё так же коротко пострижена и напоминала скорее щетину. Он уже не был похож на того монстра, каким я его встретила в первый раз, когда он вернулся в мою жизнь. На нём были очки, которые, насколько я знала, не были ему нужны. И его волосы были изящно убраны с лица.
Ну, вылитый Кларк Кент [14].
— Я тебя еле узнала, — сказала я ему, ахнув от удивления. — Эти очки, и правда, работают.
Он дотронулся до оправы.
— Серьёзно?
— Нет, — засмеялась я. — Ни капельки.
Его улыбка была искренней, широкой, захватывающей.
— Бреннан сказал, что меня не должны увидеть здесь. Предполагается, что я как бы сейчас в Бельгии.
— И почему ты не в Бельгии? — спросила я его, когда он медленно направился ко мне.
Он пожал плечами.
— У нас перерыв. И нам с тобой надо закончить песню, — носок его ноги упёрся в мою ногу, прежде чем он остановился. Мне пришлось выгнуть шею, чтобы посмотреть на него. — Я скучал… по своей гитаре.
Что?
— Твоей гитаре?
— По Фендеру, который я оставил у тебя дома? Это моя дорожная гитара. Я никогда не уезжаю из дома без неё.
Закатив глаза, я вскочила на ноги и начала собирать свои вещи.
— Жаль, что ты не сказал мне об этом раньше, — пробормотала я. — Я её уже продала.
— Что ты сделала?
Я посмотрела на него, не моргая.
— Знаешь, за сколько можно продать подписанную гитару Кая Портера?
— Она не была подписана.
— Тобой, — отметила я. — Но они этого не знают, — сделав паузу, чтобы нагнать драматизма, я быстро добавила. — Эти тупицы с ebay готовы заплатить кучу долларов за всё что угодно.
Его лицо побледнело.
— Ты подписала мою любимую гитару и продала её? На ebay?
Я попыталась сдержать улыбку, хотя это было нелегко.
— Разве не это я должна была сделать?
Он бросился на меня, схватил ремешок моей сумки и притянул меня к себе. Как только я решила, что мы сольёмся в поцелуе, его руки приземлились мне на бока, сжали и начали щекотать.
— Нет, ты не должна была этого делать, — зарычал он и засмеялся, услышав мой истеричный смех.
Я издала неприличный крик на весь "Macy’s", который тут же превратился в смех. Люди останавливались и смотрели на нас. Они, наверное, задавались вопросом, не пытается ли этот парень убить или похитить меня.
— Мы в порядке, — выдавила я, пытаясь вырваться от него. — Здесь не на что смотреть.
Он поднял голову, его ненастоящие очки съехали набок.
— Тут была пчела, — сообщил он зевакам. — Я ей помогал.
— Это что Кай Портер? — пробормотал кто-то. — Выглядит похоже.
Его руки переместились на мои плечи, и он осторожно начал подталкивать меня к стойкам с косметикой.
— Может, нам лучше закончить это в другом месте.
Я развернулась, встав перед ним, чтобы толпа больше не могла видеть его лицо, и посмотрела в его ярко-голубые глаза.
— Что ты тут вообще делаешь?
— Я же сказал тебе. Я здесь, чтобы проведать свою малышку. Убедиться, что с ней всё в порядке.
Я смотрела в эти глаза, которые преследовали меня повсюду, которые мне снились, и для которых я играла "Лунную сонату". Мне надо было найти в них правду, скрытый смысл его слов.
Он хотел вернуться ко мне домой?
Почему это показалось мне таким опасным?
Мы были друзьями. И у нас так хорошо это получалось.
Именно поэтому я улыбалась каждый раз, когда получала от него сообщение. И отвечала на его вопросы в три часа ночи, потому что он всё время забывал о разнице во времени. И звонила ему каждый раз, когда придумывала что-нибудь новое для песни, или когда что-то спонтанно приходило мне на ум. И красилась перед звонками по скайпу, и носила короткие топики.
Потому что мы были по-настоящему хорошими друзьями.
"Полная хрень", — шептал мне мой разум.
"Согласна", — эхом вторило ему сердце.
"Заткнитесь оба".
— И почему я не удивлён, — пробормотал Малачи, когда мы подошли к моему Миникуперу.
В магазин он приехал на такси, которое заказал прямо из аэропорта.
Я нажала кнопку на брелке и разблокировала двери.
— Что?
Выражение его лица стало лукавым.
— Наверное, тебе хорошо платят за работу в "Macy’s".
— Машина не такая уж и дорогая, — начала спорить я, проскользнув на водительское сидение, спасаясь от пронизывающего октябрьского ветра.
Он пригнулся и сел на пассажирское сидение. Его колени упёрлись в бардачок.
— Мне казалось, что ты руками и ногами за минимализм.
Я сурово посмотрела на него.
— Это МИНИкупер.
Он ущипнул меня за бок, угрожая снова начать щекотать, и у меня перехватило дыхание.
— Ты балбес.
— Шучу.
Он кивнул в сторону выезда с парковки.
— Домой, водитель. И побыстрее.
— Ты торопишься? — спросила я снова серьёзным тоном.
Я всё ещё не знала, почему он был здесь.
На его губах заиграла улыбка, а его глаза были сияющими и искренними.
— Вовсе нет, — пробормотал он тем своим голосом, который пробирал до самого нутра.
Он был сексуальным, ранимым и одновременно головокружительным.
Мы поболтали по дороге к моему лофту. О группе. О туре. О том, как Бреннан недавно отстал от них, предоставив им немного свободы. И когда я спросила его, почему он это сделал, он пожал плечами и сказал, что это как-то было связано с Торонто, когда я там была.
