я бы так никогда не поступил, – хмурит брови Давид. – Я же не идиот. У твоего отца лучшие сиделки, они находятся с ним двадцать четыре часа в сутки. И поверь, ему куда лучше с ними, нежели с Ингой. Люди, зарплата которых напрямую зависит от качества их труда, выполняют свою работу куда эффективнее. Нежели люди, изображающие сердобольных родственников.
– Да, понимаю, – отвечаю тихо. – Извини пожалуйста… Я не хотела задеть тебя. Просто волнуюсь за папу… Почему ты так поступил? Что сделала моя тетка?
– Я узнал, что Инга интриговала против тебя. Марго ее подкупила, причем моими же деньгами, – лицо Давида искажается злостью. – Мерзкая баба. Всегда так считал. Лишь бы подслушать, где-то подгадить… Твой отец излишне добр.
– Да, согласна. Но раз ее нет… надо тем более скорее вернуться к папе. Не думаю, что двух сиделок достаточно, прости за эти сомнения…
– Не только сиделки, – усмехается Бахрамов. В доме много прислуги, охрана. Моя верная секретарша Виолетта тоже там. Ты ведь знаешь какая она ответственная. Все под контролем.
– Ну надо же… Спасибо тебе огромное.
Мне становится даже немного жаль тетку. Столько лет держаться… и все же сдать позиции.
– Больше всего меня взбесило то, что она специально отвлекла моих парней, охранников, которые за тобой присматривали. Чтобы ты могла спокойно уехать и посмотреть подготовленный ею спектакль.
– Но зачем?
– Потому что об этом попросила Марго. А эта сука рада услужить…
– Ладно, давай больше не будем о ней, кладу ладонь на руку Давида, глажу успокаивающе. Он так напряжен. Все еще переживает мое похищение. Да и мне тоже… кошмары снятся. Дай бог чтобы побыстрее прекратились.
– Я только «за» детка. Не имею ни малейшего желания говорить об этой мымре в женском обличье.
Не могу не рассмеяться, это слово действительно подходит тетке.
– Иди сюда. Не хочу больше говорить про эту суку, -Давид притягивает меня в свои объятия. – Все позади. Больше никогда и никто не посмеет нам навредить.
Поцелуй, вначале нежный, а затем все более настойчивый, заставляет выкинуть из головы все мысли. Податливая, обмякшая всем телом, льну к мужу, наслаждаясь его близостью. Все кажется неважным. Главное, что сейчас мы вместе. Ладонь Давида касается моей груди, и я вздрагиваю от удовольствия. Бахрамов бесцеремонно задирает подол моего домашнего платья. В ответ тянусь рукой к молнии на его брюках. Нас охватывает безумие, падаем на постель жадно целуясь, освобождая друг друга от одежды. Когда остаюсь только в бюстгальтере и трусиках, а муж – в боксерах. Невольно любуюсь его рельефной мускулатурой и гладкой загорелой кожей. Видимо, я так жадно уставилась, что Давид нарочито отвечает тем же. Тут же смущаюсь его пристального взгляда. Но Бахрамов пресекает мой порыв закрыться. Наклоняется надо мной, прижимает мои руки к матрасу.
– Я хочу тебя видеть, – рычит мне в губы.
Опустив голову, целует мой подбородок, потом прижимается губами к основанию шеи, ложбинке между ключицами. Схожу с ума от этой ласки, в которой страсть сплетается с нежностью. Меня возбуждает грубоватый напор мужа, то как жестко обхватывает мои запястья. Раздвигает мне бедра коленом, прокладывая дорожку поцелуев ниже, между грудями, одновременно расстегивая бюстгальтер, который отшвыривает в сторону. Горячее дыхание касается обнаженных сосков, чувствительных, напряженных, и я невольно выгибаюсь навстречу, подавая себя. Давид начинает осторожно покусывать мои соски, словно смакуя изысканное блюдо. Выгнув спину, нетерпеливо ерзаю на покрывале. Короткая щетина царапает кожу, но даже эта болезненность провоцирует еще больше страсти, бурлящей во мне.
Давид неожиданно резко отрывается от меня, отпускает руки.
– Черт, детка, прости. Голову потерял, забыл обо всем. Я не должен так вести себя с беременной женой, которая пережила похищение.
– Мне нравится, Давид. Правда. Не нужно вести себя так, будто я хрустальная. Тянусь к мужу, обхватываю его запястья. Неожиданно взмываю в воздух – и вот я уже сверху, что невероятно смущает меня.
– Что ты делаешь? – мой смех такой счастливый, даже вздрагиваю. Никогда не чувствовала себя настолько прекрасно.
– Мне нравится, когда ты доминируешь, – в голосе мужа звучит лукавство.
– Ага, так я тебе и поверила!
– На самом деле, ты права. Я жесткий доминант. Но не с тобой. Ты особенная. С тобой я готов быть снизу. Честное слово. Я безумно тебя люблю, Эрика.
– Ты знаешь, что я тоже. Очень люблю, до безумия, до сумасшествия, – вторю шепотом, облизывая верхнюю губу, прерывисто дыша. – Для меня не существует никого, кроме тебя, Давид. Потрясающе, что мы настолько подошли друг другу. В сексе. Ты не прогадал с выбором жены, – не могу не подколоть любимого.
– Я с самого начала знал, что ты идеально мне подходишь, – невозмутимо отвечает Бахрамов.
– Из-за Николь.
– Нет, Эрика. Хотя я бесконечно благодарен тебе за свою дочь. Она удивительная. И только благодаря тебе.
Краснею, дрожу, не знаю, что ответить на это. Давид говорит все это настолько проникновенно…
– Ты нужна мне, Эрика. Сейчас и навсегда.
Как он умудряется говорить слова, которые проникают максимально глубоко в душу?
Давид кладет свои большие ладони мне на ягодицы, наклоняюсь к нему, он трется лицом о мои груди. Огонь снова разгорается. Нам становится не до разговоров, даже самых важных. Его руки гладят мои бедра, живот, сильно стискивают ягодицы, одновременно втягивая в рот соски, посасывая их, заставляя меня стонать, впиваться ногтями в его плечи. Издав гортанный звук, напоминающий рычание хищника, Давид рвет на мне трусики, просовывает пальцы меж нашими телами, гладит, ласкает, так, что у меня искры сыплются из глаз. Дрожа и тихо постанывая, выгибаюсь дугой, двигаю бедрами.
Отодвинувшись чуть назад, стягиваю с Давида трусы, жадно разглядывая восставший член, который сжимаю рукой. Какой же он твердый и горячий!
– Сейчас, детка. Больше не могу ждать.
В словах Давида звучит неприкрытое желание.
Снова оседлав его, осторожно опускаюсь на член, бедра Давида подаются вперед, он входит в меня одним рывком. Вскрикиваю, начинаю дрожать от полноты и жара.
– Я сделал больно, детка? – сразу замирает Бахрамов. Подается чуть назад.
– Нет, милый, нет… Все хорошо. Все безумно хорошо…
– Ты должна контролировать меня, – хриплым шепотом выдавливает Давид. – Нельзя навредить малышу.
Его длинные пальцы гладят меня по спине, и дрожь проходит.
– Ты не можешь ему навредить. Мне просто нужно немного привыкнуть… к новой позе, произношу, слегка задвигав бедрами.
– Я дам тебе столько времени, сколько нужно.
Вместо ответа, схватившись за его плечи, выгибаю спину, начинаю медленно двигаться вверх‑вниз. Напряжение внутри проходит, уступив место приятным ощущениям.
– Быстрее, любимый, – умоляю, зная, чего он отчаянно хочет. Желая быть всем, что ему нужно. Надеясь стать той,
