слышно из-под распущенных волос Игнатьевой.
– И первую часть еще пересмотрю, – засмеялся Зайкин и сам себе дал пять.
По аудитории разнеслись смешки.
– Блиин, со мной вчера еще такая херня случилась, – замотал головой парень и потер место над правой ягодицей. – Пипец тупая.
Компания затихла. И весь курс уставился на него. Карина тоже напрягла внимание, просто потому что больше его некуда было деть. Зайкин словил ее взгляд.
– О, Кариш, привет! – он помахал рукой, весело улыбаясь.
Девушка ничего не ответила, но обежала компанию глазами. Варданян с Гогой лениво подняли руки в знак приветствия. Игнатьева бросила презрительный взгляд. Иванов кивнул. Гурьев недовольно воскликнул.
– Зай, не отвлекайся.
– Короче, жду трамвай на остановке, – парень развернулся к друзьям и стал водить руками в стороны – он всегда много жестикулировал, когда говорил.
– Трамвай? – удивились сразу несколько, Гурьев уточнил. – А че с твоей тачкой?
– Одолжил, – небрежно бросил Зайкин и продолжил. – Короче, приезжает рухлядь из девяностых с высокими ступеньками и сломанными ручками. А передо мной пацан, мелкий, в таком сером костюме спортивном, застрял, ногу на ступеньку закинуть не может.
Он изобразил жалкие попытки ребенка забраться в трамвай.
– Ну, я помочь решил, приподнял его и поставил внутрь, а он как завопит, – на бледном лице отразился весь испытанный вчера ужас, синие глаза округлились и увеличились. – Я вообще не врубился, и мне тут же в задницу два хлестких удара. Я охренел. Разворачиваюсь, а там второй пацан. Такой же. Только мужик. Ну, как таких людей правильно называют? Невысоких?
Он показал рукой себе по пояс. В компании все тут же нахмурились, мысль зашевелилась.
– Карлики, – с ходу крикнул Гурьев.
– Да не, ну, по-другому.
– Толерантно, типа? – улыбнулся Варданян.
– Ну, типа, по-научному.
– Лилипуты? – предложил с усмешкой Гога.
– Хоббиты! – выпалила Игнатьева.
– Гномы? Низушки? – подхватил Иванов.
Зайкин на все мотал головой.
– Ну, короче, вы поняли, – он махнул рукой и продолжил. – Этот меня по заднице бьет и орет, типа, какого хрена ты мою жену лапаешь.
Все рассмеялись. Не только в компании. Парень вдруг резко обернулся на Карину и поднял руки, как бы показывая «Я чист».
– Кариш, я ее не лапал, на самом деле.
– Зайкин, мне пофиг, – усмехнулась девушка, а сама продолжала прислушиваться.
Он с улыбкой развернулся обратно к компании.
– А я сзади ваще не распознал. Ну, пацан и пацан. А они орут оба, типа, извращенец. Этот меня мутузит в задницу. В центре города, блин! Там народу овердофига. Пипец неловко было. И больно, – парень глянул вниз то ли со стыдом, то ли с грустью. – Короче, трамвай уехал без меня. А я реально только помочь хотел. Думал, мальчик маленький. И сразу, блин, извращенец.
– Ну, кто тебя знает, может, ты испытываешь непреодолимую тягу именно к маленьким мальчикам, – заухмылялся Гурьев.
– Фу на тебя, – ткнула его вбок Игнатьева, сморщившись от отвращения.
– Если и испытывал, то вчерашний мне всю хотелку отбил напрочь, – Зайкин опять потер собственные ягодицы, шипя.
Парни выдавили по смешку. Игнатьева смотрела с жалостью, но едва сдерживала улыбку.
– Ну, ты лошара длинная, – покачал головой Иванов. – Толку в твоем росте, если даже коротышка тебе задницу надрал.
– Ага, причем буквально. Я теперь сидеть не могу.
– Че стоять весь день будешь? – без особого сочувствия спросил Гога.
– Нет, почему, – самодовольно усмехнулся Зайкин и подошел к своему стулу. – Я себе подпопник принес.
Он поднял ортопедическую подушку для сидения с анатомическими выемками.
– Гелевый, с охлаждением, – похвастался парень, заплывшись в счастливой улыбке.
Весь курс засмеялся. Даже Карина.
Настена влетела в аудиторию, словно от урагана убегала. И через секунду стало понятно, почему. Следом возник Губкин, и студенты, как тараканы, рассосались по партам.
– Ну, ты рисковая, – с улыбкой встречая соседку, заметила Карина.
Та не стала отвечать, потому что тяжело дышала, и махала тетрадкой на лицо, загребая этим побольше воздуха.
Всю пару они молчали. Губкин завлекательно рассказывал, да и материала было много, который не стоило пропускать. И сама Настена не изъявляла желания высказываться. На следующей паре они расходились по разным языковым группам, потому возможность спросить о случившемся появилась только на перемене. Карина отвела подругу в столовую.
– Рассказывай, че случилось вчера, – произнесла она нетерпеливо, пролив немного чая на стол.
Настена пила воду из собственной стеклянной бутылки, есть ничего не стала, плюхнулась напротив с таким мрачным видом, будто пробовалась на роль тучи в театр абсурда.
– Я такая дура, – начала подруга, мотая головой, но глаза не поднимала, стыдилась.
Карина смотрела пристально, вытирая салфетками столешницу.
– Я, когда пришла на матч, нашла его глазами на поле и помахала рукой, – Настена предварительно обежала просторный и наполовину пустой зал столовой шпионским взглядом и заговорила тише. – А он мне воздушный поцелуй отправил.
Карина округлила глаза и выдала шок беззвучием.
– Я ему в ответ послала тоже, – подруга сокрушенно стукнула себя ладонью по лбу. – И он приофигел такой. Вижу смотрит, то на меня, то наверх. Я огляделась и увидела прямо над собой его девушку. Мне так стыдно еще никогда не было!
Настена вся сжалась и закрыла лицо руками полностью. Карина стянула губы вбок, не зная, как поддержать, только вздохнула, а в уме повторяла: «Я же говорила».
– В перерыве он подошел на трибуны и меня вообще не замечал. Хотя я с Зайкой рядом сидела. Еще там Гурьев с Ивановым были. Их он, разумеется, не мог проигнорировать. Они так и болтали все вместе, а меня как будто не было, – голос надулся от обиды.
Девушка отвернулась к окну с красными глазами.
– Хорошо хоть Зайка развлекал меня, потом даже в кино сводил и угостил в кафе. Это, правда, помогло. А то я была готова броситься под машину.
Она подняла на подругу жалостливый взгляд и совсем осунулась, прижавшись грудью к столу. Та удивилась. Тому, что Зайкин оказался таким сочувствующим и деликатным.
– И, кажется, он понял, что Артур мне нравится.
– Вряд ли он об этом Варданяну расскажет, – успокоила ее Карина.
Ей самой хотелось верить, что Зайкин умеет хранить секреты. Хотя Настена плохо скрывала эмоции, потому о ее безответной любви к главному красавчику курса, кажется, все догадались еще на первом году обучения. И сам Варданян тоже, чем, по мнению Карины, нагло пользовался.
– Знаешь, я долго сдерживалась, но думаю, он просто козел, – выпалила Карина, поддавшись вспышке раздражения.
– Может быть, – с грустью согласилась Настена и опустила взгляд на бутылку, стенки которой облепили мелкие пузырьки газа. – Но… как-то не похоже.
– А как еще назвать такое поведение? Это же лицемерие.
Карина сама не понимала, почему так злилась.
