Перед моими глазами вспыхивают звезды, и мое тело сотрясается в конвульсиях вокруг него. Он стонет, вибрация настолько глубока на моей нежной коже, что это продлевает мой оргазм эйфорическими волнами, которые бесконечно обрушиваются на меня. Он не унимается, пока я не начинаю извиваться и не становлюсь сверхчувствительной.
Ошеломленный, он отстраняется, его глаза встречаются с моими, прежде чем ослепительная улыбка растягивает его губы.
— Тебе это действительно понравилось.
Я хихикаю и киваю, слегка смущенная, прежде чем вспоминаю, что между нами нет тайн. Мы дорожим каждым новым опытом, которым делимся друг с другом.
Его брови сходятся вместе, и он хмурится.
Я обхватываю его подбородок.
— В чем дело?
— Нет Гейджа.
Мой большой палец рассеянно проводит по его нижней губе.
— Нет. Никакого Гейджа.
— Почему?
Я пожимаю плечами.
— Думаю, что он наконец-то начал доверять мне.
Лукас ухмыляется, но я успеваю заметить лишь мимолетный взгляд, прежде чем он целует меня так глубоко и благоговейно, что отсутствие улыбки того стоит.
Кроме того, я планирую использовать множество возможностей, чтобы снова заставить его улыбнуться.
Лукас
Я не могу поверить, что она здесь, растянулась передо мной и показывает, как ей нравится, когда к ней прикасаются.
Мне.
Не Гейджу, а мне.
Я жду его в своем разуме, выискивая черный туман, который висит на краю сознания, но там ничего нет. Он дарит мне этот момент с Шайен, и если то, что она говорит, правда, и он действительно доверяет ей, тогда… мы можем быть вместе.
От этой мысли по моему позвоночнику пробегает дрожь, и грудь расширяется от радости, которую я никогда раньше не испытывал. Я разбираюсь в этом, пытаясь понять, что это такое, и все, что могу придумать — это надежда.
Надежда на будущее. Нормальную жизнь.
Город, в котором я могу остаться дольше, чем на несколько месяцев, в окружении людей, которые знают обо мне и все равно хотят меня. Работа, в которой я могу преуспеть, и… девушка.
На это почти невозможно надеяться. Больше, чем я заслуживаю, но все же… Боже, как я этого хочу.
Шайен извивается под моей ногой, пытаясь натянуть джинсы обратно.
Я все еще держу ее, и она моргает, глядя на меня.
— Позволь мне. — Я опускаюсь на колени и целую Шайен в лоб, кончик носа, губы, спускаюсь вниз по ее телу и прижимаюсь губами к груди, прежде чем снова прикрыть ее лифчиком, футболкой и свитером. Затем соскальзываю еще ниже и практически взрываюсь от ощущения ее теплого мягкого тела у меня между ног. Покрываю поцелуями ее плоский живот. Мой член тверд и пульсирует, когда я опускаюсь ниже, ошеломленный ее ароматом. Схватив ее за бедра, оставляю поцелуй между ее ног.
Она ахает и отрывает голову от земли.
— Мне очень жаль. Это было неправильно? — я не могу этого объяснить, но меня переполняет потребность попробовать ее на вкус везде и не оставить ни одного неисследованного сантиметра.
— Нет, это не было неправильно. Это просто… — ее щеки вспыхивают. — Если мы собираемся туда, нам нужна кровать, в комнате, с дверью, потому что я не смогу удержаться от того, чтобы тоже не попробовать тебя на вкус.
Ее слова пронзают меня прямо между ног, и я стону, когда образ рта Шай на мне вызывает головокружение от желания.
Я натягиваю ее трусики вверх по подтянутым бедрам и возвращаю их на место, за ними следуют джинсы.
— Знаешь, у меня есть кровать в комнате с дверью…
Легкий звук ее смеха заставляет мое сердце учащенно биться. Я встаю и хватаю ее за обе руки, поднимая с лесной подстилки. Она отряхивается и поправляет волосы, которые свободно рассыпаны вокруг ее лица, пока я возвращаю свою толстовку и натягиваю ее через голову.
Потираю кончики пальцев, все еще чувствуя ее на своей коже, и напоминаю себе, что это не сон. Эта красивая женщина хочет меня. Каждую частичку меня.
Она стоит молча, а я смотрю на нее, гадая, что же такого сделал, чтобы заслужить ее. Даже если мы покинем это место и все вернется на круги своя, этот единственный момент заставляет меня забыть боль моего прошлого. Заставляет поверить, что чудеса возможны.
— Лукас?
Я моргаю, глядя на нее сверху вниз, и улыбаюсь.
— Да?
— Я хочу, чтобы ты знал, что я говорила с Гейджем о том, что произошло.
Моему разуму требуется секунда, чтобы осознать смысл сказанного, а затем на меня обрушивается воспоминание. Грузовик, мы разговаривали и… Мои глаза метнулись к ней.
— Ты знаешь. О моей семье.
И она все равно здесь, со мной.
Она выпрямляется и удерживает мой взгляд.
— Гейдж рассказал мне все.
Все? Даже я не знаю всего.
Она тянется вперед и берет мою руку, прижимая ее к своей груди.
— Ты знаешь, что он никогда бы не поделился этим со мной, если бы не доверял, и теперь я должна попросить тебя сделать то же самое, Лукас. Можешь это сделать? Ты мне доверяешь?
Я роюсь в тайниках своего сердца, разума и копаюсь в глубинах своей души.
Могу ли?
Я подношу ее руку к своим губам и целую костяшки пальцев.
— Да. Могу.
Ее лицо озаряется такой ослепительной улыбкой, что на нее почти невозможно смотреть, слишком много всего хочется увидеть.
— Неужели? Обычно ты говоришь «нет».
Я провожу костяшками пальцев по ее щеке, и она вздыхает и наклоняется навстречу моему прикосновению.
— Думаю, что ты доказала, что заслуживаешь доверия.
— Спасибо. Это очень много значит для меня. Я знаю, что ты нелегко доверяешь людям, особенно женщинам. — Я теряю ее улыбку и сразу же скучаю по ней.
— Откуда ты это знаешь?
Улыбка возвращается, но выглядит вымученной.
— Гейдж рассказал мне о твоей маме. Что она делала с тобой, твоими братьями и сестрой.
Он рассказывает ей о моем прошлом. Отвратительные вещи, которые я был вынужден делать, и еще худшие вещи, от которых Гейдж защищал меня. Это не те истории, которыми делятся любовники или друзья. Это рассказы об ужасах, основа каждого кошмара, которые должны быть унесены с собой в могилу. И я ненавижу, что они запятнали Шай.
Моя рука опускается от ее лица, и я отступаю назад.
— Почему он рассказал тебе это? — мой голос звучит бесстрастно.
— Не злись, ладно, я просто… — она прикусывает нижнюю губу, ее взгляд скользит по почти заходящему солнцу, затем возвращается ко мне. — Ты когда-нибудь задумывался, что произошло в тот день, когда ты получил этот шрам?
— Нет. — Гейдж взял на себя управление в тот день, и мне не нужно знать подробности того, что произошло, чтобы знать, что это закончилось четырьмя потерянными жизнями. — Если бы знал правду, я бы, наверное, ненавидел себя еще больше, чем сейчас.
— Тебе даже ни капельки не интересно узнать…
— Нет. Ни капельки. Все, что имеет значение — это то, что присяжные признали меня невиновным. То, что произошло на самом деле, не имеет значения.
— Но…
— Брось это, Шай! — я отворачиваюсь, злясь на себя за то, что накинулся на нее. Она не заслуживает моего гнева. — Я не хочу говорить об этом с тобой.
— Почему не со мной?
Потому что я хочу тебе нравится, но не хочу, чтобы ты видела, какой я слабый, хочу быть достойным тебя.
Я поворачиваюсь и заставляю себя расслабиться.
— Я не хочу знать, ясно?
Она качает головой.
— Хорошо, я понимаю. — Она протягивает мне руку. — Пошли, уже темнеет. Мы должны идти.
Я смотрю на клочок земли с уже раздавленными цветами как свидетельство того, что мы там натворили, и чувствую, как разочарование тает. Она тянет меня за руку, и, бросая последний взгляд, я следую за Шайен в гущу леса.
Глава 31
Лукас
К тому времени, как мы возвращаемся в дом у реки, уже темно. Мы не торопясь пробираемся сквозь деревья и разговариваем о бессмысленных вещах. Она смеется, когда я рассказываю истории о парнях на работе, и говорит мне о давних историях про тех же самых парней, когда была ребенком.
