Когда дозвониться до Нила не удалось, настроение мое утекло под плинтус.
Анастасия лишь пожимает плечами и бросает на меня сочувственный взгляд. Я стою в нерешительности, вновь скромно отказываясь от предложения оставить бумаги в почтовом ящике.
Что же делать… Ну, что же делать?! На любые мои предложения и просьбы ответ, естественно, отрицательный.
Я совершенно сникаю и падаю духом. Как же мне к нему подняться? Вновь прошу Анастасию дозвониться, но ответа, как и прежде, нет.
И тогда меня вдруг осеняет. Если не отвечает… А если он не дома? Что теперь?
Со стороны двери доносится тихий хлопок и частый, уверенный топот, когда с нескольких пар ботинок сбивают комья налипшего снега.
Звук громких шагов приближается медленно. У меня сердце замирает. Я как будто чувствую его. Даже на расстоянии. Почти уверена: обернусь, а там стоит он и с брезгливой ненавистью смотрит на меня, вновь желая придушить собственноручно.
Плечи мои каменеют, воздух замирает в легких. Не дышу даже. И только когда по звуку шагов я определяю, что вошедшие решительно приближаются к лифту, позволяю себе обернуться.
Глазами впиваюсь в широкую спину и модное темно-серое пальто. Разглядываю его с бешеной нервозностью. Предчувствие не обмануло меня. Это он… в сопровождении охраны. Ребята в черном стоят по обе стороны от Нила. Мне бы позвать его, подойти поближе … но ни звука не удается выдавить. Я молча наблюдаю, как он терпеливо дожидается лифта.
Внезапно вся злость и решимость растворяются под натиском его непробиваемой ауры.
Я не хочу с ним воевать. Не потому что боюсь проиграть. А потому, что это слишком сильно изматывает меня. Непомерно много усилий требуется всего лишь для разговора с Нилом. Он выпивает все мои силы, способность здраво мыслить и противостоять ему. Я выжата как лимон. Уже сейчас. Не перебросившись с ним даже парой фраз, даже взглядами не скрестившись. Лифт замирает на первом этаже, и створки дверей кабины плавно и совершенно бесшумно разъезжаются.
Гортань обжигает горячий ком и, наконец, это выводит меня из оцепенения.
— Нил, — слабо зову я и прочищаю горло. — Нил! — выходит уже требовательнее.
Он оборачивается. Слишком резко. И я успеваю подметить непродолжительный ступор в его черных глазах.
Сафин недоуменно оглядывает меня с ног до головы. Впивается взглядом в мое лицо.
— Здравствуй, — выдыхаю я. Вроде ровно. Голос не дрожит.
— Ух ты, — с сарказмом бросает он, приближаясь ко мне на пару шагов. Вызывающе рыскает глазами по холлу. — Какие люди. И что… даже без охраны?! — с ярким оттенком иронии отзывается Нил, свирепо выжимая кислород из легких. Я крепко сжимаю ладони в кулаки, потому что… да потому что уже сейчас хочется двинуть по его надменной физиономии!
— Мы можем поговорить?
Я кое-как еще стараюсь сохранять спокойствие, но Нил делает все, чтобы вывести меня из себя!
— Госпожа Усманова. Вы — последний человек в этом городе, с которым я горю желанием разговаривать, — холодно выплевывает он мне в лицо.
— Это очень важно! Не займёт больше пяти минут! — я начинаю кипятиться.
— Прости, ничем не могу помочь, — бесстрастно роняет Нил. — Польщен, конечно, что ты потратила столько сил и времени, выслеживая меня. Но… я тороплюсь. Увы.
— Всего пять минут! — взрываюсь я! — Ничего с твоим мегаважным графиком не случится!
— Это ты так думаешь. А у меня загруз круглосуточный. И, кроме того, не ты ли в последнем нашем разговоре запретила мне приближаться к тебе?
Он отворачивается и подходит к лифту. Вновь нажимает на кнопку вызова.
Ну, неееет! Он просто так не уйдёт! Я ему не позволю!
Подскакиваю к Сафину и произношу очень медленно:
— Нил! Прекрати! Я приехала к тебе не ругаться, а спокойно поговорить! Пойдём выйдем на улицу!
— Я замёрз, — тут же невозмутимо отрезает он, перебивая.
— Или в кафе зайдём! — не сдаюсь я, чувствуя себя попрошайкой.
— Не голоден, — жестоко отзывается он. Невзначай, как будто от противного жука отмахивается.
— Или… да хотя бы вместе доедем до твоей квартиры! Мы успеем все обсудить, и я уйду!
— Считай, что уже обсудили. И я отказал. Можешь идти. Ты свободна.
Последняя фраза вспарывает мое уже почти испарившееся спокойствие. Как будто на недавно затянувшейся ране дернули запекшуюся корочку.
А из глубин памяти всплывают последние слова. И сказаны они были тогда… в его машине.
«Тебя рядом со мной держал только ребенок? Поздравляю. Ребенка больше нет. Ты свободна».
— Ты меня выслушаешь… — произношу я с нажимом. С угрозой в голосе. — Это касается Демьяна!
Распиливаю его яростным взглядом.
— Не имею ни малейшего желания слушать истории про твоих любовников, — упиваясь моей слабостью, произносит он.
— Да это все неправда! Ну, дай ты мне пять минут наедине!
— Наедине? — его бровь иронично выгибается. — Ты сама запретила даже стоять с тобой рядом.
— Хорошо! Хорошо! Извини за те слова! Я забираю их обратно!
— Да кому нужны твои лживые извинения? — почти шепчет он. Горько как-то. Необъяснимо горько.
Лифт успел уехать на верхние этажи и теперь уже неумолимо опускается. У меня осталась всего пара минут!
Внезапно я вспоминаю его дикий, обвиняющий взгляд и резкую фразу:
«Ты голову-то хоть иногда включай! Куда ты выперлась в этой ночнушке?!»
— Нил. Пожалуйста. Для меня это очень важно. Всего пять минут. Не больше.
— Нет.
— Неужели это так много?!
— Для тебя, да.
— Я больше никогда не буду грубить тебе. Вот все буду проглатывать! Согласен?
Он лишь закатывает глаза. У меня ладони зудят врезать ему побольнее!
Яростно стискиваю зубы. Ненавижу
