— Господи, — проговорил он, — господи, как же ты похожа на свою мать!
— Томми, — Шарлотта передала ему свою жакетку, — я уже не раз вам говорила, что предпочитаю не обсуждать эту тему.
— Я ничего и не обсуждаю, дорогая, я просто говорю правду. — Томми улыбался, но глаза у него стали странно грустными. — И к тому же ты сегодня абсолютно великолепна. Заходи, а я постараюсь держаться от тебя подальше.
— Я помогу, — сказала Шарлотта.
— А где же Гейб? — спросил Макс.
— Работает, — ответила Шарлотта. — Иногда я еще себя спрашиваю, что для него важнее — банк или я; но, в общем-то, сама знаю, что банк.
— Правильный парень, — одобрил Макс.
В девять часов вечер стал вдруг раскручиваться вовсю. Машины подъезжали по Итон-плейс непрерывной чередой; гости заходили в дом, проходили в холл, брали бокалы с шампанским, громко восклицали, приветствуя Макса, Джемму, друг друга, Мортонов, которые в отсутствие Александра каким-то образом оказались среди хозяев дома, выстроившихся в цепочку и встречавших гостей, обменивались поцелуями, приходили в восторг при виде массы цветов и платья Джеммы, после чего проходили дальше и вливались в колышущуюся толпу, в тепло и ароматы приема, в его золотистые огни, в его особую атмосферу.
Джемма, очень хорошенькая в иссиня-черном бальном платье из тафты от Анушки Хемпель, появилась уже после восьми часов, крайне расстроенная по поводу своей прически: она хотела, чтобы у нее сегодня вечером были прямые волосы, а Леонард сделал ей завивку. «Сунь голову под душ, и всех делов», — посоветовала Энджи. Джемма бросила на нее яростный взгляд и после этого весь вечер подчеркнуто игнорировала ее. Пристроившись рядом с Максом, она тоже улыбалась, целовалась и радостно вскрикивала, приветствуя подходивших гостей, — до той самой минуты, пока не появилась Опал. До Джеммы доходили всевозможные слухи насчет Макса и этой шестифутовой дочки какого-то африканского вождя; теперь, увидев Опал, она вдруг интуитивно почувствовала, что все эти слухи, скорее всего, правда. Опал была в красных бархатных шортах и в белой шифоновой блузке, абсолютная прозрачность которой открывала чудесный вид на ее великолепные черные груди. Она холодно кивнула Джемме, потом обняла Макса за шею и поцеловала прямо в губы.
— Макс, дорогой! Как я рада тебя видеть! С тех пор как мы перестали ездить вместе, жизнь стала просто серой. И ни от одних съемок я не получала больше такого удовольствия, как от тех, помнишь, когда я лежала в ванне, а ты изображал дворецкого.[52] Мы еще тогда рекламировали какую-то шипучую гадость.
Макс ответил на ее поцелуй, с удовольствием медленно погладил ее сверху вниз по спине, ненадолго задержав руки у нее на заднице, потом так же медленно провел ими вверх.
— Да, кое-что мне тогда удавалось. Познакомься, Опал, это Джемма Мортон.
— Невеста Макса, — быстро добавила Джемма, протягивая руку. — Здравствуйте.
Опал на секунду взяла ее руку и тут же бросила, словно обжегшись.
— Макс, нам надо будет потом поговорить.
— Ну и ну, — протянула Энджи, глядя вслед томно покачивавшейся фигурке Опал, которая неторопливо прокладывала себе путь через толпу; во время неожиданной конфронтации Опал и Джеммы она как раз проходила через холл и все видела. — Не думаю, что они с Джеммой смогут поладить.
— Да, тяжелый случай, — согласился Макс. Он глянул на Энджи и вдруг сразу же потерял всякий интерес и к Джемме, и ко всему остальному. — Ты потрясающе выглядишь. — Нагнувшись, он чмокнул ее и нежно положил ладонь на ее крепкий маленький зад.
Энджи посмотрела на него и сдержанно улыбнулась:
— Макс, если тебе нравится гладить меня по заднице, я ничего не имею против, но тогда это должна быть только моя задница. Она у меня ревнивая, моя задница. И не любит делиться тем, что имеет, с другими. Вроде той шестифутовой модели.
— Что-то с трудом верится, — отпарировал Макс, и, хотя выражение лица у него было веселое, в глазах застыла непонятная боль.
— Риччи! Как я рад тебя видеть! Чудесно, что ты смог прийти. Энджи, это Риччи Бэрнс, парикмахер, он работает только с самыми богатыми и красивыми. Риччи, это моя тетя.
— Если бы все тети были такими! — проговорил Риччи Бэрнс.
Миссис Викс привела с собой Клиффорда: они теперь были помолвлены. На ней было темно-бордовое бальное платье из тафты, расшитое зелеными блестками; она только что сделала себе перманент, поэтому волосы торчали вокруг головы во все стороны наподобие рыжего ореола, и в этот ореол было вплетено огромное количество маленьких чайных розочек. Клиффорда Макс увидел впервые и сердечно потряс ему руку.
— Насколько я понимаю, вы жених миссис Викс. Вам очень повезло.
— В чем именно? — поинтересовался Клиффорд. Он держал в руке стакан с апельсиновым соком и довольно неодобрительно осматривался по сторонам.
Макс подумал, что, наверное, миссис Викс была права, опасаясь, что прием станет для Клиффорда непосильным испытанием.
Кендрик приехал около девяти часов вечера, взгляд у него был какой-то полубезумный. Он быстро проглотил один за другим два бокала шампанского и только после этого отправился на поиски Георгины. Когда она увидела его, ее большие глаза радостно заблестели и вся она вспыхнула от удовольствия. Вот дурочка, вздохнул про себя Макс, и почему только она не может разобраться, что он на самом деле за человек?
Фредди, Мэри Роуз и супруги Дрю приехали вместе, минут через десять после Кендрика. Фредди холодно улыбнулся Максу и довольно вяло пожал ему руку; Чак Дрю, наоборот, несколько раз энергично потряс ее.
— Здорово, что вы нас пригласили, — произнес он с обычной своей улыбкой примерного ученика. — Просто здорово. Это Жанетта, моя жена.
Жанетта казалась образцовой представительницей «Лиги американских жен»: это была идеально отлакированная, обаятельная, очаровательная и восторженная блондинка. Макс подумал, что, если бы он сейчас решился рассказать ей, как у него работает кишечник и какой стул, она бы непременно вежливо выслушала его, а на лице ее отразился бы долженствующий интерес.
— Страшно рада с вами познакомиться, — улыбнулась она. — Нам тут у вас так нравится! Скажите, а где вы заказывали эти цветы, они просто изумительны!
Макс ответил, что они заказывали их у той же самой цветочницы, которая поставляла цветы на свадьбу принца Фердинанда, и отошел, слыша, как она говорит:
— Чак, ты слышал, это так интересно!..
Мэри Роуз оживленно разговаривала с Мортонами, которые пока еще не ушли.
— Чудесный дом, правда? — говорила она. — Хотя, конечно, с Хартестом ничто не сравнится, верно?
