— Убила? Кого ты убила? — не поняла Альбина. — Что ты такое придумала, Лидочка? Опомнись, милая, кого ты могла убить?
— Кого-кого, Лёньку, конечно…
— Как это «убила»? Подожди, я не понимаю, у вас что, состоялся ещё один разговор? — поразилась Альбина. — Зачем тебе это было нужно? Мы же договорились, что до суда между вами не будет никаких разговоров. Ты же не можешь не понимать…
— Какой разговор? О чём ты? — Трясущимися руками Загорская расстегнула замок своей сумочки и достала пачку тоненьких лёгких сигарет. — Какие разговоры, Аля? Какие могут быть разговоры?! — Тщетно поискав глазами пепельницу, Лидия протянула руку к подоконнику и сняла с блюдца один из цветочных горшков. — Не знаю, как у меня хватило решимости… — Несколько раз нервно чиркнув зажигалкой, Лидия глубоко затянулась и откинулась на спинку дивана.
— Я что-то никак не пойму, ты ведь выражаешься фигурально? — Альбина бросила хмурый взгляд на импровизированную пепельницу Лидии, но делать замечания не стала. — Насколько я понимаю, Леонид…
— Покойный Леонид, — хрипло выдохнула Загорская, и её лицо нервно дёрнулось.
— Ч-то? — Споткнувшись на слове, Кусочкина ошалело взглянула на подругу. — Ты в своём уме? Что за чушь ты мелешь? — Чувствуя, что её не держат ноги, Альбина медленно осела на диван.
— Это не чушь! — Загорская выпустила изо рта струю дыма. — Я его задавила. Машиной. Только что.
— На-асмерть? — сдавленно выдохнула Альбина.
— Надеюсь…
— Лидка, — растерянно заморгала Альбина, — что же ты наделала? Что же теперь будет?.. — Представив, какие последствия повлечёт за собой необдуманный поступок взбалмошной Лидки, Альбина в ужасе прижала кончики пальцев к губам.
— А что теперь будет? — Лидия с силой надавила недокуренной сигаретой на середину блюдца. — Ничего не будет. Если, конечно, ты подтвердишь, что весь сегодняшний день я провела у тебя.
— Как же ты смогла… — будто не слыша последних слов Лидии, с ужасом проговорила Альбина, — как ты смогла решиться на… такое?
— На какое такое? — Выпятив нижнюю губу, Загорская с неодобрением посмотрела на подругу. — Этот подлец измывался надо мной два года, я терпела его выкидоны, надеясь, что этому когда-нибудь придёт конец, но, видимо, такое положение вещей его устраивало и конца и края этому безобразию не предвиделось! Сначала он использовал мой дом в качестве бесплатной гостиницы, потом обобрал меня до последней нитки, а под конец и вовсе подал в суд, чтобы урвать половину моей жилплощади! И что я должна была делать? Смотреть, как станут разменивать мою квартиру?!
— Лидка, ты… убила человека… — В серо-зелёных глазах Альбины плеснулся страх.
— Это Лёнька-то человек? Зараза он, а не человек! — зло выплюнула Загорская.
— Как же так… — От шума в ушах Альбина плохо слышала свой голос. — Как же ты осмелилась решать, кому жить, а кому — нет? Какой бы он ни был, никто не давал тебе права отмерять чужую жизнь. Да ведь ты же… ты же теперь… — Не договорив, Кусочкина потрясённо замолчала.
— Алька, перестань, честное слово! — На щеках Загорской появились малиновые пятна. — Какое удовольствие — устраивать из всего фарс? Тополь был порядочной дрянью!
— А ты? Кем теперь стала ты? — осуждающе уронила Альбина.
— Не надо меня чернить! Если бы тебе пришлось перетерпеть столько, сколько мне, ты бы пела по-другому!
— Никогда в жизни, ни при каких обстоятельствах я не смогла бы убить человека… даже такого гадкого, как твой Леонид. Ненавидеть — да, смогла бы, досаждать — сколько угодно, но чтобы пожелать смерти…
— Ой-ой-ой, подумаете, какие мы чистенькие! — Загорская смерила Альбину презрительным взглядом. — Да собаке — собачья смерть! К твоему сведению, я даже не жалею, что всё так вышло. Надо же, нашла о ком плакать — ворьё проклятое! Да чтоб у него… — «руки отсохли», хотела добавить Лидия, но вовремя вспомнила, что отсыхать у Тополя уже нечему. — Вот ведь как бывает, — Загорская снова открыла сумочку, чтобы убрать в неё пачку с сигаретами, но в последний момент передумала и положила их на диван возле себя, — вот ведь как бывает, Аль: хапнул Лёнька денег, ободрал меня подчистую, а попользоваться не удалось. А знаешь почему? Потому что они ему поперёк горла встали, вот почему! Нет, есть всё-таки Бог на свете, только уж больно он тормозной — пока не подтолкнёшь, куда надо, сам не додумается.
— Лида… — Шокированная тем, что подруга приплетает божье имя к такому жуткому делу, Альбина испуганно заморгала.
— А что «Лида»? Я что-то не так сказала? — Постепенно волнение утихало, и лицо Загорской мало-помалу приобретало свой естественный цвет. — Если бы не моя помощь, сидел бы себе добрый боженька где-нибудь на облачке, покачивал ножками, обутыми в сандалики, прихлёбывал нектар с амброзией и ковырял пальцем в носу, а у самого и в голове бы не было наказать эту сволочь, Лёньку.
— Конечно, без тебя бы он не разобрался, — с горечью проговорила Альбина. — Что-то тебя, Лидуся, заносит в последнее время. Ты хоть понимаешь, что ты наделала? У тебя же руки по локоть в крови! Как ты дальше жить-то собираешься?
— Я к тебе что, за нотациями пришла? — Лидины брови мгновенно метнулись к переносице. — Как я буду жить, дело моё, и, пожалуйста, прекрати меня воспитывать — поздно. Пусть моя бессмертная душа сама решит, как и с кем ей дальше жить. Ты мне лучше скажи, если потребуется подтвердить, что весь сегодняшний день я пробыла у тебя в гостях, я смогу на тебя рассчитывать?
Какое-то время Альбина сидела молча, глядя на Лидию не то с осуждением, не то с сожалением, а потом нерешительно отвела взгляд.
— Как это понимать? — Внутри Загорской тревожно тренькнул колокольчик.
— Лидочка, прости меня, если сможешь, — виновато произнесла Альбина и, стараясь не встречаться с подругой взглядом, опустила голову ещё ниже.
— Это что же, ты мне… ты мне отказываешь? Я правильно понимаю? — Разрастаясь, тревога постепенно переходила в тихую панику.
— Лида, прости меня, ради бога, прости! — Неожиданно Кусочкина всхлипнула, и по её худым щекам покатились слёзы. — Мне нужно было сказать тебе это ещё утром…
— Ты о чём? — Глядя на вздрагивающее, сплошь изрезанное узкими неглубокими морщинами лицо Али, Загорская устало поморщилась.
Истерика подруги в её планы не входила. Признаться честно, она надеялась на Алькину доброту и сознательность, а ещё на то, что друзья, как известно, должны идти друг за другом в огонь и в воду. То, что Альбина никуда идти не собиралась, существенно усложняло и без того деликатное положение, а уж слёзы, так некстати навернувшиеся ей на глаза, и вовсе путали все карты.
