Ознакомительная версия.
Тамара Кравкина, набив полные карманы конфетами и баранками, ретировалась сразу же после ухода Владимира Ивановича – перепугалась не на шутку, бедная девочка. Присутствующие женщины поначалу пытались предотвратить потасовку, но потом плюнули и, выйдя из комнаты, наблюдали за дракой из-за портьеры, на безопасном расстоянии.
Одним словом, восемнадцатилетие Авроры удалось на славу. Согласитесь, ведь день рождения в жизни человека – это же праздник. А какой же праздник без драки?! Это уже не праздник, а фарс! Совершеннолетие должно быть незабываемым, и никогда этот январский день не сотрётся из Аврориной памяти!
Результат праздника во всей красе проявился на следующее утро. Заведующий фотоотделом явился на работу с фингалом под глазом. Василий плавно съехал с бюллетеня по причине воспаления лёгких на бюллетень со сломанной в локте правой руки. Геня опухшей синей физиономией весь день пугал машиниста поезда. Иван Матвеевич, совершенно разбитый, хромая на одну ногу, потащился чуть свет на родной завод...
После завершения очередного романа Геня оказался будто выкинутым из жизни.
Как потом стало известно, Людмила Самохина не только ушла от Аврориного брата, но и с работы уволилась, чтобы больше никогда не видеть отвратительную кошелевскую морду.
Вот на такой грустной ноте закончился роман Гени с Людмилой, и он со всей своей нерастраченной энергией, неизрасходованными силами и неуёмным энтузиазмом кинулся в чужой, совершенно его не касающийся – в роман своей сестры с первым хулиганом школы Юриком Метёлкиным.
Он однажды увидел возвращение Авроры из швейного училища в обществе долговязого юнца и проследил за ними до первого подъезда соседнего дома. Он засёк время, сколько сестра его пробыла «в гостях», а когда она вернулась домой, тут и началось!
– Козявка! Как учёба? – издалека подбирался Геня.
– Всё хорошо, всё хорошо.
– Н-да? А куда это мы после училища ходили? А?
– У Ирки Ненашевой в гостях была.
– Н-да? – подозрительно спросил он, нагло прицокнув языком. – А чо, Ненашевы переехали в соседний дом, что ли?
– Аврора, не ври! – гоняя костяшки счёт, встряла Зинаида Матвеевна. – Ирка мне ещё два месяца назад сказала, что вы с ней поссорились и больше не дружите. Я её как-то на улице встретила...
– Ну поссорились, потом помирились! – Предчувствуя скандал, Аврора держалась из последних сил.
– Мамань! Слышь! Ирка-то Ненашева изменилась до неузнаваемости! – гаркнул Геня. – Выросла сантиметров на тридцать, бриться стала, подстриглась...
– Да что ты?! – всплеснула от удивления Зинаида Матвеевна. – Да как же такое могёт быть-то, Генечка?!
– Сам удивляюсь! Это ещё что!
– А что ещё?! – Гаврилова изумлённо вылупилась на сына.
– У Ирки Ненашевой за это время женилка выросла – вот что!
– Да чо ты такое говоришь-то! При ребёнке-то! Да как такое могло произойти?! – поражалась Зинаида Матвеевна, как дитя, принимая за чистую монету всё, что говорил ей дражайший сын. Так было и так будет всегда.
– Тот самый долговязый Мефистофель, который тебя около училища встречал, и есть Ирка Ненашева? – И Геня пытливо посмотрел сестре в глаза.
– Это Юра Метёлкин. А что такого ужасного, если он встретил меня около училища?
– Да, Гень, что тут такого? – наивно спросила Зинаида Матвеевна, непонимающе хлопая глазами.
– Ой! Маманя! Тёмная, недалёкая ты женщина! И хоть Мефистофель твой последний подонок, но в этом он был прав! Смотри! Принесёт тебе Аврорка в подоле – будешь знать, что тут такого! – сказал он и ушёл в свою комнату.
– Так. Аврора! Подойди ко мне. Сядь рядом! – архиофициально проговорила Зинаида Матвеевна. – Расскажи матери, кто это тебя возле училища поджидает?
– Ты спроси, спроси ещё у неё, что они наедине у него дома с четырёх дня до десяти вечера делали? – подливал масло в огонь Геня, крича во всю глотку из своей комнаты.
– Что? Наедине? Что это ещё за новости такие?! – всполошилась Гаврилова и дёрнула дочь за руку. – Это не тот ли Метёлкин – первый хулиган школы? – подозрительно спросила она. И неудивительно – о Юркиных проделках ходили легенды.
– Да никакой он не хулиган! – Аврора самозабвенно защищала возлюбленного.
– А почему он тебя провожает-то? И что вы с ним делаете наедине? – Зинаида Матвеевна начинала нервничать.
– Просто дружим. И ничего мы с ним наедине не делаем – у него всегда родители дома и дядя... – промямлила Аврора и вдруг встрепенулась, вспомнила: – И вообще я уже совершеннолетняя!
– Ха! Вы посмотрите на неё! Совершеннолетняя она! – возмутилась Гаврилова.
– Вот пусть выметается из дома и живёт на свою стипендию! – подзадоривал мать Геня.
– Вот именно! Нахалка! Мать её ростила, ростила! – воскликнула Зинаида Матвеевна. – А она – на тебе! Шляется со всякими гадами ползучими! Свинья неблагодарная!
– Никакой он не гад!
– Пораскрывай, пораскрывай мне ещё рот-то! Ща как тресну по губам! Совсем от рук отбилась! Больно рано о мальчиках задумалась! Вся в Гаврилова! Такая же!.. – Зинаида Матвеевна не стала уточнять, какая такая же, язык прикусила, но, помолчав с минуту, грозно прокричала – так, что на первом этаже слышно было: – Запомни! Если я узнаю, что ты встречаешься с этим хулиганьём – Метёлкиным, я тебе ноги повыдергаю! Поняла?
Аврора молчала – понять-то она поняла, но выполнить условие матери была не в силах.
– Я кого спрашиваю?! Поняла?
– Мам! Ну а что в этом такого? – недоумевала наша героиня. – Ну почему мне нельзя ни с кем дружить?
– Знаю я эту дружбу! Вон с Тамаркой своей якшайся! Все девочки как девочки – дружат с девочками! – Зинаида Матвеевна что-то уж слишком на девочках зациклилась. – А эта! Наказание господне! То у неё какой-то Вадик, потом этот!.. Гень, кто потом-то был?
– Голубятник засранный!
– Точно! Голубятник! А теперь совсем докатилась! Это ж надо, с первым хулиганом школы сдружиться! Известно нам, что это за дружба! Узнаю, что ты с ним общаешься, так и знай, под домашний арест посажу! Сами с Геней будем тебя из училища встречать! Поняла?
– Поняла, – буркнула Аврора себе под нос.
– Так ступай! Поняла она! И что ж это такое творится-то! Чего хорошего, дак помалу, а плохого дак с лешего! – тяжело вздохнула Зинаида Матвеевна.
Но, как известно, запретный плод сладок. И Аврора на свой страх и риск всё-таки продолжала видеться с возлюбленным. А как же иначе? Ведь если двое влюблены и им по восемнадцать, кто в силах остановить, заглушить, утихомирить бесшабашное и самое, пожалуй, сильное и острое чувство любви? Поначалу Аврора, идя с Метёлкиным, всё озиралась, пытаясь высмотреть в толпе или на противоположной стороне улицы следящего за ней брата. Со временем (очень скоро) внимание её ослабло, и она, как прежде, смело шла рядом с Юркой, держась за его красивую музыкальную кисть. Они так же сидели у него дома в маленькой комнате. Он бренчал на гитаре, пел; она, раскрыв рот, слушала. Они смеялись, ели неисчерпаемых в семье Метёлкиных кур, зефир и пастилу, целовались, обнимались, но дальше этого дело не заходило. И всё вроде бы шло как по маслу, и неизвестно, сколько бы ещё продлились их милые посиделки, если б мартовским промозглым вечером не произошёл один неприятный инцидент.
Ознакомительная версия.
