Обычно Соня встречает его в холле, или он сам находит её в гостинной, где она, подобрав под себя ноги, сидит в кресле и читает какую-нибудь книгу.
Когда Вадим возвращается наконец домой, он не находит Соню в обычных местах её “обитания”, и поднимается в спальню больше по привычке.
В спальне горят свечи. Внезапно готично черные. Романтика по-извращенски, как её понимает зайка?
Занятно.
Смешная ушастая дурочка решила заморочиться. Но губы сами по себе разъезжаются в улыбке от этих мыслей. Так занятно перекликается их настроение, ведь если бы кое-кто не устал, за обедом этого кое-кого ждала именно вот такая вот романтика.
Соня выходит из ванной, затягивая на талии поясок шелкового пеньюара.
Она замирает — от того что видит Вадима.
Он замирает, потому что видит её.
Во она — его отрава, его наваждение, его зайка, самый сладкий и самый любимый его каприз.
Вот её он никому не отдаст. Даже её папе, как бы он там не пригорал. Будь на все воля Вадима — он бы уже натянул Афанасьева самым изощренным образом, чтобы Старик уяснил и не вмешивался. Не у одного Афони есть резервы. У Вадима они тоже есть и, чтобы швырнуть конкурента носом в пыль, ресурса хватит.
Но зайка любит папу. А Вадим безмерно любит свою зайку. Поэтому… Поэтому церемонится с её папой.
— Хозяин. — Соня распускает пояс, сбрасывает со своих плеч свой халатик, и опускается на колени одним плавным грациозным движением.
Нагая как Ева и такая же восхитительно греховная.
Мгновения её преклонения, мгновения её покорности, мгновение, когда она протягивает саму себя Вадиму на раскрытых ладошках — Дягилев любит смаковать каждое из них медленными, мелкими глотками. Любит смотреть в её бездонные глаза, зная, что он не просто так отражается в этих васильковых зрачках. Любит каждый миг того что она стоит на коленях. Потому что именно тогда — она для него.
— Скучала по мне? — хищник хочет услышать её положительный ответ. И он слышит.
— Безумно. — Соня жмурится и прижимается щекой к той ладони Вадима, что коснулась её скулы.
Она редко заговаривает первой во время игры. Только отвечает на вопросы, только тешит Вадима собственными мольбами и голодом.
Сейчас Соня и не говорит. Соня тянется тонкими пальцами к пряжке ремня Вадима, вытягивает его из шлевок. А потом поднимает ремень на вытянутых ладошках, протягивая его Вадиму.
— Я хочу сегодня быть для вас во всем, — она говорит это уверенно, видно — не один раз проговаривала эту фразу. Готовилась?
Глупая дурочка. Смертельно опасная для самоконтроля, на самом деле. Потому что сейчас тьма внутри клокочет и шумит в яростном шторме.
— Ты к этому не готова, — медленно произносит Вадим, взвешивая собственный ремень в ладонях. Кажется, он взвешивает в своих собственное сердце.
— Не надо меня жалеть. — Безрассудная девчонка дерзко встряхивает волосами. — Я послужу для удовольствия своего Хозяина во всем. И в этом. Если надо.
Это не девчонка, это какой-то космос. А это заявление достойно опытной сабы с самосознанием. Откуда что берется, вообще? Нет, Вадим бы понял, если бы таскал свою девочку на секс-вечеринки, и она там пересекалась с кем-то опытным, нахваталась бы там. Так ведь нет же. Не таскал. Жадничал. Знал, что на его зайку обязательно будут пускать слюни другие хищники.
Вот этим она морочилась все это время? Думала, что он её жалеет? Думала, что он может пойти и выпороть другую девочку.
Она опять в нем сомневалась. Снова забыла, что он — для неё.
Это действительно достойно наказания.
И все же, заявление смелое.
Она настолько готова на все, что согласна вытерпеть даже боль? Ради него?
Тьма заполняет весь рассудок, от края до края. Тьма требует испытать зайку до конца. Тьма требует своего воздаяния.
И то, что нужно сейчас — сгрести эту маленькую ушастую дрянь за волосы и толкнуть к кровати. Уложить на неё животом, упереться коленом в поясницу.
— Готова? — с истинной беспощадностью интересуется Вадим, резко складывая ремень пополам с характерным громким хлопком. Звук больше для Сони, и он срабатывает, девушка испуганно вздрагивает, но от своего отступать не намерена.
— Да, да, — тихонько всхлипывает Соня, и впивается зубами в простынь.
Зайка. Безрассудная, отважная зайка… Разве можно любить тебя сильнее чем сейчас?
Ремень может заменить все что угодно, и даже ошейник с поводком. Просто затяни кожаную петлю на горле своей жертве и подтяни её к себе, любуясь хватающими воздух губами.
— Я всегда возьму то, что мне нужно. С тебя. — Шепчет Вадим, а потом с истинным голодом присасывается к шее девушки.
Соня вскрикивает и в её голосе слышно не только удовольствие, но и удивление. Она не ожидала этого, она готовилась к боли. К боли сложно подготовиться, но принять мысль о ней вполне можно.
Ну, а на кой хрен нужна боль? Когда ему под завязку достаточно её служения?
А что потом?
А потом — пирушка голодной тьмы, после которой на запястьях у Сони следы от ремня, которым Вадим сегодня их стянул, а сама девочка тихонько хнычет, потому что у неё горят ягодицы. Ну и между ними тоже горит. Сочетание анального секса и карающих ладоней Хозяина должно ей хорошо запомниться. Глубоко!
— Хорошо покричала сегодня, сладкая моя. — Ухмыляется Вадим, поглаживая её по скуле. — Спасибо.
— Вадим, — Соня тихо всхлипывает и приоткрывает глаза. — Я что-то сделала не так?
Дягилев качает головой. Все было так. Он этого не ожидал от неё, ожидал другого, но даже это оказалось вовремя.
— Тогда почему ты не стал меня… — Соня запинается, будто стесняется сказать слово “пороть”. — Эльза говорила, что тебе это нужно от покорной…
А, так вот какие у ушастой источники.
Вадим касается зайкиных губ ладонью, заставляя замолкнуть. Про Эльзу они еще поговорят потом. По крайней мере, про то, что уж точно не Эльзе знать, какая именно женщина нужна Дягилеву.
— Любимая моя, — Вадим смеется, глядя в глаза своей ушастой отравы, — порки нужны садисам. Давай ты ртом спросишь, садист ли я?
В глазах Сони — огоньки свечей. В глазах Сони — тысячи звезд и один бескрайний космос. Обладать им, обладать ею — вот настоящее удовольствие. А все остальное Вадима волнует гораздо меньше.
Соня, кажется, совершенно опешила от “любимой”, никак не придет к тому, чтобы задать именно озвученный Вадимом вопрос.
— Ну, давай, зайчонок, спрашивай. — Насмешливо напоминает Дягилев. Ему нужен этот вопрос, обязательно. У него уже и ответ готов.
— Ты садист? — осторожно спрашивает Соня. Умница ушастая.
— Я — извращенец, — ухмыляется Вадим. — Еще вопросы есть?
Соня качает головой, пряча смущенный — но все-таки полный облегчения взгляд. Попке стало легче? Попка ведь не хотела ремня?
— А вот у меня вопросы есть. — Вадим приподнимается на локте, смотрит на удивленную Соню.
А потом ладонь ныряет в карман брюк. До раздевания у Дягилева ведь сегодня снова так и не дошло.
Обручальное кольцо делали под заказ. И признаться даже ювелиру Дягилев три дня вынимал мозг, добиваясь, чтобы в узор бриллиантов вплели маленькое клеймо в виде зайца.
Дягилв же и вправду ждал этого дня.
Ну, а сделать предложение в постели… Почему бы и нет? В конце концов, нужно же отрабатывать имидж извращенца. Хотя, для действительно эффективной отработки имиджа, нужно было зайку к кровати привязать, рот кляпом заткнуть, и уж потом спрашивать.
Соня смотрит на раскрытую бархатную коробочку, чуть приоткрыв рот.
— Готова ли ты стать моей во всем, зайка, — Вадим смотрит на нее в упор, — будешь моей женой?
— Так быстро… — Соня нерешительно протягивает пальцы к кольцу, но коснуться его не решается.
— Ну, знаешь. — Вадим широко улыбается. — Я всю свою жизнь думал, кому бы это предложение сделать. Быстро по твоему?
