***
Два месяца назад
Если перед дверью Маши Андрей еще мялся и думал, стоит звонить или проще уйти, то стоя на лестничной клетке перед жильем его без пяти минут бывшей девушки, парень не колебался ни секунды. Данчук уверенным жестом утопил кнопку звонка и почти с удовольствием слушал, как заливистая трель оповещает о том, что у Ирины нарисовался новый гость. Минута звук шагов, шорох ключа — и перед парнем предстала, как всегда, эффектная брюнетка. Даже дома она старалась выглядеть на все сто — короткие джинсовые шорты, обтягивающая плотная черная футболка, идеально накрашенные глаза и уложенные волосы. Вот только взгляд другой — надменный, изучающий. На своего парня она так раньше никогда не смотрела.
— Пришел? — холодно спросила Кузьмина.
Андрей окинул себя взглядом, пощупал — на всякий случай — и кивнул, усмехаясь:
— Как видишь. Впустишь? Или на пороге говорить будем? Порадуем соседей.
Хмыкнув, брюнетка всё же посторонилась, впуская парня в тепло своей квартиры. Данчук привычно огляделся, подмечая, что всё здесь такое знакомое и изученное за этот год. Вон ту картину — простой натюрморт с фруктами — он лично вешал, потому что Кузьмина не умела обращаться с молотком и гвоздями, и боялась испортить маникюр. А вот та толстовка, рукав которой торчит из шкафа-купе — его подарок на день всех влюбленных. Андрей никогда не любил все те банальности, которыми обычные пары пичкают друг друга, поэтому четырнадцатого февраля потащил свою девушку на хип-хоп баттл, на котором и вручил элемент гардероба. У него, кстати, была такая же кофта — всё же отголосок романтики в себе побороть Данчук не смог.
Все эти кусочки паззла составляли в итоге всю их совместную жизнь. И парню бы расстроиться, ведь он своими руками собирается это всё разрушить. Но Андрей испытывал какие угодно эмоции — злость, разочарование, эйфория, предвкушение — что угодно, кроме расстройства и грусти.
— В общем, — не стал ходить вокруг да около танцор, поворачиваясь к Ире, — Думаю, ты итак понимаешь, почему я пришел?
— По всей видимости, не просить у меня прощения за измену? — вскинула брови Кузьмина.
— Я могу извиниться, — не стал спорить Андрей, — Это действительно было непорядочно и недостойно мужчины. Но вопрос в том, сможешь ли ты принести извинения в ответ? Не то, чтобы они были мне сильно нужны, но всё же.
— И за что я должна извиняться, позволь узнать?
— За наставленные рога, — сделал скорбное лицо парень, — Даже не знаю, радоваться мне или грустить по поводу того, что состязание «кто кому раньше изменит» выиграла ты, а не я. А ведь я столько месяцев был уверен, что чемпион. Но нет — ты меня уделала. Поздравляю.
— Ты вообще о чем? — спросила Ира чуть растерянно, мигом теряя свою маску уверенности и неприступности.
Вместо ответа Данчук достал из кармана небольшую флешку и протянул Ирине. Та на автомате взяла ее в руки, продолжая вопросительно смотреть на своего уже бывшего парня.
— Это тебе на память, — пояснил Андрей, — Решил, что у тебя должна быть запись с похода в новомодный ресторан для папиков, их сынков и сопровождения. Там действительно достойные кадры и ты выглядишь просто восхитительно. Тебе всегда шел красный цвет. Но, совет на будущее — избегай камер. Не стоит светиться на экране — вдруг твой новый парень, в отличии от прошлого, всё же смотрит телевизор. Получится не очень красиво.
Вспыхнув, Ира сжала губы в тонкую линию и отвернулась. Она понимала, что проиграла. Не рассчитала все ходы как следует. А ведь брюнетка так долго к этому шла. Воспитывала парня, незаметно переделывала его на свой лад. Он был податливым и легко шел на уступки, нужно было лишь знать, на какие рычаги нажать и на какие точки надавить. Андрей был для нее белым билетом не столько в хорошую жизнь — это ей могли дать и другие. Нет, он был для нее дорогой в мир большого экрана и великих звезд. Молодой, амбициозный, перспективный — с ним Кузьмина потихоньку тоже смогла бы выбиться в люди. Попала бы — через ту же Малышкину — на телевидение. Ей бы только зацепиться, а дальше она бы и сама выбралась. Знаменитый муж и акулья хватка помогли бы.
Но именно Малышкина, в итоге, её же и закопала. Вместе с рыжей мышью, которая посеяла зерна сомнения в ее парня. Потому Ира и начала смотреть в другую сторону — чтобы в случае чего не остаться у разбитого корыта. Ну и еще от скуки — из-за постоянных репетиций у Андрея совсем не было на нее времени. Брюнетка начала чувствовать себя ненужной, нежеланной. Ей хотелось просто размяться и убедиться лишний раз в своей неотразимости. Ведь она была уверена, что Андрей с поводка не сорвется, а вот попадутся ли другие? Попадались, охотно и регулярно. Настолько, что Ира захмелела от мужского внимания и потеряла бдительность. И это вышло ей боком.
Но Кузьмина понимала, что сейчас связи с другими мужчинами были лишь предлогом. Андрей всё равно бросил бы её в этот вечер. Из-за неё. Из-за Маши.
— Так это правда? — после почти минутного молчания спросила Ира, — Ты действительно заделал Золотцевой ребенка?
Андрей чуть поморщился от этого слова «заделал». Оно было слишком бездушным и каким-то мелочным. Хотя, со стороны вся эта ситуация именно так и выглядела — случайный залет из-за секса по дикой пьяни. Но для Данчука это было не так.
Однако, он не стал ничего объяснять Ире, ограничившись лишь кивком. Ира, вспыхнув, не сдержалась и всё же залепила Андрею звонкую пощечину — уже вторую за этот вечер. Данчук стерпел, как и в прошлый раз — понимал, что это плата за его ошибки, грешки. А самое главное — сейчас он этими ударами и срывами покупает свою свободу. Оно стоило того.
— Я надеюсь, что она никогда не примет тебя! — прошипела Ира, буквально кипя от злости, — А если и простит — то тогда ты сам уйдешь, наигравшись с этой мышкой. Но счастливы вы не будете.
Данчук на это лишь безмятежно улыбнулся, делая шаг назад. Сверкнув своими светло-зелеными глазами, парень сказал, глядя на девушку:
— Знаешь, а я тебе, наоборот, желаю всего хорошего. Хочу, чтобы ты была счастлива. Правда.
А после он вышел. Плотно и, как он был уверен, навсегда закрыв за собой дверь в свою прошлую жизнь.
***
И теперь я целиком и полностью был свободен — душой и телом. Хотя, нет — сердце мое было занято другой девушкой. У нее были медные, длинные и мягкие на ощупь волосы, глубокие васильковые глаза, нежная улыбка и ласковые руки. Но чувства к ней меня не угнетали. Скорее наоборот — они открывали во мне второе дыхание. Было просто здорово осознавать, что можно пялиться, быть рядом, оказывать знаки внимания, не таясь при этом и не выглядя законченным мудаком.
Хотя, Мари всё еще держала меня на расстоянии, но не прогоняла. И на том спасибо. На Новый год и январские праздники Золотцева уехала к родным в Ярославль. А вернувшись, снова начала работать до полного изнеможения. Не понимаю, откуда она только силы брала. Я помню Малышкину в том же положении — она просто умирала от желания поскорее уйти в декрет. Ей ничего не нравилось, она постоянно уставала, хотела есть и тут же избавлялась от проглоченной еды. В общем, это был мрак.
Маше же, наоборот, беременность очень шла. Если так вообще можно говорить про подобное положение. Она не выглядела раздувшейся, или сильно поправившейся, неухоженной — нет, Мари всегда была стильно, хоть и просто одета, её аккуратный, круглый, как шарик, живот уверенно смотрел вперед и со спины её вообще нельзя было принять за будущую маму. А румянец на щеках, который никогда её не покидал — как и блеск в глазах — заменял Мари косметику, будто освещая ее лицо изнутри.
Да, признаю — я попал. И пропал. Я был как наркоман — мне нужно было видеть Мари ежедневно, ежечасно. Когда я был не рядом — меня словно ломало изнутри. А желание преодолеть пространство и разделяющее нас расстояние практически разрывало меня на куски, заставляя мозг плавиться, а вены гореть лихорадочным огнем. Со стороны это не бросалось в глаза — я научился прекрасно прятать свои эмоции, но Олег и Карина знали, каково мне.
