помнишь, как-то у нас бывали… хм… промахи, я всё ждала задержку, а месячные приходили вовремя, потом даже внимания перестала обращать. Вдруг я не могу иметь детей? — её большие глаза наполнились ужасом. Мне тоже стало не по себе, но правах «старшего», я обязан быть сильным и оказать достойную поддержку.
— Так, отставить панику, — твёрдо произнёс я. — Обсудим это в спальне.
Саша хохотнула.
— Как у тебя всё просто! Все вопросы решаешь через кровать.
— Не все, — легко отмахнулся я. — Только важные. Вот скажи, ты хочешь со мной ребёнка?
Саша неуверенно кивнула, а потом спохватилась.
— Конечно, хочу!
— Вот и отлично, — улыбнулся в ответ. — Чтобы проверить насколько мы… дееспособны, нужно попробовать. В разных позах, — настоятельно порекомендовал я, важно кивнув.
Любимая приглушённо рассмеялась и охотно пошла со мной в спальню. Так мы стали пробовать. Желание завести ребёнка превратилось… в спорт. Или одержимость.
Сначала было весело. Читали статьи, пробовали, экспериментировали, но когда три месяца спустя, наши попытки не принесли никаких результатов — стало страшно.
Именно в этот момент наши отношения прошли испытание на прочность. От наших общих усилий зависело наше будущее. Мы старались не поддаваться паники, хотя каждому, очень хотелось. Мы держались, чтобы не начать обвинять друг друга. Мы поддерживали и жалели друг друга, что оказалось самым важным в этот непростой период.
Пока врачи разводили руками и прописывали гормональные таблетки, мы продолжали изучать лунный календарь. Правда, во время приёма таблеток бесполезно было стараться, но мы проходили теорию. А потом записались в центр планирования семьи и решились на ЭКО.
Вроде никаких серьёзных проблем со здоровьем не нашли, а желанная беременность так и не наступала, пока однажды мой отец, поправившийся отец, не посоветовал съездить в Израиль. Мол, врачи там хорошие, пройдете обследование и уже решите, делать ЭКО или нет.
Ну мы и поехали. Город понравился, хотя культура, не знаю, атмосфера гнетущая. Обследование прошли быстро. Врач посмотрел на нас, снисходительно, и сказал, что шли бы мы домой и делом лучше занимались. Всё у нас отлично. Нужно просто время и овуляция, конечно.
Зато потом, было что вспомнить, потому что уже через неделю после возвращения в Москву, нас обоих ждал сюрприз.
Моя ненаглядная вдруг поняла, что у неё задержка. Честно, не передать словами, как забилось моё сердце в тот момент. Кажется, я волновался за двоих. И руки тряслись, и глаз дёргался. Естественно, я не оставил Сашу одну, точнее не позволил ей остаться, а караулил под дверью в туалет. Было похоже, словно мы проводим какой-то колдовской обряд.
— Ну, давай, переворачивай, — нетерпеливо произнёс я, пялясь на «градусник». Вообще это тест, но похож на электронный градусник.
— Не готово ещё, — нервно буркнула Саша.
— Может, дунуть? — предложил я. Саша укоризненно прищурилась, мол, дунь себе… в ухо.
— Ну, давай уже, — я не выдержал и перевернул тест…
***
Прошло ни много ни мало, почти девять месяцев. И тут дорогой дневник, хочу сообщить, что беременность, это ещё одна проверка «на вшивость».
Кому-то везет, и их жены не страдают токсикозом, почти не подвергаются гормональному изменению, в то время как Саша побила все рекорды. Мы прошли сквозь постоянную тошноту, больницы, обследования, претерпели вкусовые изменения, узнали, что такое беспричинные слёзы и истерики, в общем, собрали всё! И как вишенка на торте — наш спор на тему: как назвать ребёнка?
Всё упиралось ещё в то, что мы не знали пол нашего будущего малыша. Малыш пошёл упрямством в маму. За всю беременность он ни разу не повернулся нужным местом, только задом, показывая своё отношение к миру…
Зато на последних месяцах активно пинался и постоянно икал. Это можно легко почувствовать, приложив ладонь, но мне нравилось прикладывать ухо.
— Если будет мальчик, назовём Матвей, — предложил я, обнимая жену. Мы просто лежали на кровати и балдели.
— Матвей? — Саша скривилась. Моя рука покоилась на её огромном животе. — Нет, лучше Егор.
— Мой сын никогда не будет Егором, — предупредил я. — Назовём его просто Ребёнок.
— Очень оригинально! — воскликнула Саша. — А я хочу девочку назвать Яной или Ксюшей.
Меня передёрнуло.
— А девочку назовём Калиной, — усмехнулся я и получил кулачком в плечо. — Мне почему-то кажется, что наш Ребёнок мальчик. Удар у него хороший, — пояснил я.
Саша коротко хохотнула и резко села. Её глаза непонимающе забегали.
— Слушай. Или я… описалась, или отошли воды, — испуганно произнесла она.
— А что ты чувствуешь? — я опустил руку, чтобы убедиться — под Сашей тёплая лужа. Мы готовились к этому, читали, ждали, но я, чёрт возьми, оказался не готов.
— Сырость, Корнев! — вспылила она, заметно волнуясь. Вот тогда я подскочил и бросился собирать вещи…
Роды были тяжёлыми. Девять с половиной часов адского мучения. Думал, что поседею, но оно того стоило. Стоило услышать первый плачь наполовину синего существа в крови и плёнке, прижать к себе, и осознать, что нет на свете ничего прекрасней…
И тогда я решил, что пусть Саша даёт нашей дочери имя. Кажется, она это заслужила. И ведь абсолютно неважно, как зовут это чудо, главное — оно здорово, и так умилённо сопит на моих руках…
Конец
