сойти, ещё вчера я в самых смелых мечтах представить себе не мог, что менее чем через сутки стану женатым мужчиной. Что стану мужем Арины Сергеевны. Что присвою ей свою фамилию. Что присвою саму женщину себе.
Раньше думал об этом, конечно. До того, как...
– Господи, ну зачем же вы это сделали? – всё-таки не выдерживаю я. – Вам свою дочь было не жалко?
– В первую очередь я думала о ней, – тихо говорит мне Ирина Павловна. – Она бы не выдержала, если бы вы бросили её из-за болезни. Скажи я вам правду, вы бы, конечно, приехали к ней, навестили в больнице, и даже, возможно, приезжали бы ещё, но со временем всё сошло бы на нет, и это просто убило бы мою дочь.
Я поражён до глубины души от такой невероятной заботы.
– Её убивает, – буквально выплёвываю слово, которое отравляет меня, но я вынужден сделать этот акцент, – опухоль. Прямо сейчас. Последние четыре месяца. На протяжении двух лет. Из-за вашего неверного суждения я только упустил драгоценное время. Если я потеряю её, – я задыхаюсь, отгоняя все негативные мысли, не даю им просочиться в мой разум, – я вас уничтожу. Из-за вас, из-за того, что вы всё за всех решили, из-за того, что вы посчитали, что так будет лучше, безвозвратно упущено драгоценное время на её спасение.
И всё-таки я ломаюсь. Держался из последних сил. Тяжесть происходящего давила, но я боролся, сколько мог. Не выдержал.
Сгибаюсь пополам от боли. Закрываю глаза руками и плачу. Рыдаю как мальчишка.
Когда вам говорят, что мужчины не плачут или сдержанно роняют в момент слабости скупые мужские слёзы, не верьте. Ни единому слову не верьте.
Когда тебя выворачивает от животного ужаса, от страха потерять важнейшую часть самого себя, когда выворачивает наизнанку от этого кошмара, от знания, что ты никак не можешь повлиять на ситуацию, когда ты вынужден просто бездействовать и ждать, становится совсем не до сантиментов, блядь.
И я просто рыдаю, чтобы хоть как-то облегчить безысходную боль, унять непрерывный страх, что я безнадёжно опоздал на целую жизнь.
– Мне очень жаль, – говорит мне женщина, когда я успокаиваюсь. – Я не имела права решать за вас...
На меня наваливается апатия. Сделанного не воротишь. Какими бы ни были её мотивы, я и сам сплоховал – так просто поверил в дезориентирующую ложь, так просто отказался искать ответы, так просто отпустил Арину.
– Не вздумайте больше вставать у меня на пути, – больше прошу, чем требую. – Не накручивайте Арину, не навязывайте своё мнение, не давайте советов. Теперь это только между нами: её болезнь отныне полностью моё дело. Пока она не пойдёт на стабильную поправку, я не хочу слышать ни слова о том, что она должна или не должна делать. Это буду решать только я. Вам ясно?
– Ясно, – кивает она. – Вы считаете, что шанс ещё есть?..
– Я просто не могу позволить ей уйти, – глухо говорю женщине. – Будет столько шансов, сколько потребуется, чтобы Арина поправилась.
– Ну... дай-то Бог! – вздыхает женщина и даёт столь необходимую мне свободу.
Передышку.
Несколько минут покоя, чтобы я смог снова усмирить свои чувства. Чтобы подчинить холодному расчёту рвущие на части эмоции. Чтобы заставить замолчать свои страхи. Чтобы навесить на лицо маску уверенности и невозмутимости. Чтобы взвалить на свои плечи самую сложную задачу, с какой я никогда ранее не имел дела, без единого варианта облажаться.
И я совсем не готовлюсь к другому варианту развития будущего. Во-первых, это бессмысленно. Если я опоздал, то... Любые установки бесполезны. Я никогда не оправлюсь от этой потери. Никогда не смогу. Во-вторых, мысли материальны, и я лишаю эту зыбкую материю питания, всячески отсекая любую мысль о том, что Арина не сможет победить в этой войне.
В этом несобранном состоянии меня и находит курьер, что привёз букет. Пожалуй, никогда ранее никто не просил такую сложную композицию для свадьбы, проходящей в онкологической больнице. В этом букете дикое сочетание белых, жёлтых, оранжевых, красных и синих цветов. Розы, гвоздики, фрезии, ирисы, каллы, орхидеи, тюльпаны, герберы, фиалки, подснежники, ландыши. Переборщил, сам понимаю, удерживая увесистую композицию. Но смысл, который я вкладывал в неё, значит для меня куда больше внешнего вида.
Я попросил флориста о помощи. Я попросил вложить в этот особенный букет для особенной девушки в наш особенный день особый смысл: чтобы он нёс в себе мою любовь, страсть, признание и уважение, верность и доверие, мудрость, надежду, надёжность, уверенность в завтрашнем дне, счастье, гармонию, нежность, заботу, моё преклонение и восхищение её трогательностью и женственностью.
После часовой лекции в режиме онлайн я, кажется, знаю о цветах так много, что могу говорить при помощи букетов!
Например, тот, что сейчас держу в руках, просто кричит о жизнелюбии, силе, уверенности в будущем, пылкой любви и страсти, преданности и высоте чувств.
По крайней мере, так меня уверял флорист. И кто я такой, чтобы спорить? Смотрится неизбито, сочетание интересное и гармоничное. Ну и главное не то. Главное, что Арина станет моей женой.
Поглядываю с нетерпением по сторонам. Теперь мне нужно только дождаться сотрудника загса, который проведёт регистрацию нашего брака прямо в новой палате. Менее получаса отделяют меня от новой жизни. Мечты, пусть и исполненные в каком-то извращённом перевёрнутом смысле сбываются. И, несмотря на давящую тяжесть обстоятельств, я воодушевлён.
И даже целая делегация во главе с моим младшим сыном поначалу меня не беспокоит. Я удивлён, конечно, но не более того.
Но женский голос, немного наигранный, истеричный, вызывает нестерпимое желание послать их всех к чёрту.
– Нет-нет-нет! Ты не можешь совершить эту ошибку!
53. Питер
До хруста сжимаю челюсть. Пружинисто поднимаюсь с лавки и аккуратно устраиваю на ней букет. Всё так же молча подхожу к бывшей жене, забираю её дочь и отдаю девочку Олегу.
А после – отвожу Марину в сторону, тщательно
