него, как от огня.
— Не начнёт, мам.
— Тем более. Не терзайся. Да и… вообще… — Мама грустно улыбнулась и сказала с такой печалью, что у Оксаны на мгновение словно остановилось сердце: — Нельзя увести из семьи того, кто не хочет уходить. Теперь я в это безоговорочно верю…
Михаил
Решающий разговор он наметил на пятницу, чтобы за выходные все успели остыть и собраться — он на работу, дети в школу. Как это всё воспримет Таня, Михаил не представлял, не думал о ней вообще, беспокоясь только о Юре и Маше. И об Оксане, конечно.
Она ничего не говорила, но Алмазов видел по глазам — его подвешенное состояние тревожило Оксану. Недоверия он не замечал, только тревогу и сомнения, но Михаилу и этого хватало, чтобы переживать. Алмазов вообще с трудом представлял, как Оксана до сих пор держится и не выводит его на серьёзный разговор о будущем. Сам бы Михаил так не смог. Знать, что человек, с которым ты встречаешься, состоит в браке, и вместо исчерпывающих объяснений получить какие-то нелепые отмазки… Алмазов наверняка бы не выдержал, потребовал рассказать всё в подробностях, чтобы понимать, не вешают ли ему лапшу на уши.
А Оксана просто ждала, доверившись ему, и это… подкупало. Потому что причин верить-то не было ни одной. А Оксана верила, словно знала, что Михаил не станет её обманывать. Как будто была знакома с ним уже много-много лет и понимала, какой у него характер и принципы. А впрочем… так ли важно, сколько лет прошло? Вот Михаил знает Таню почти всю жизнь, и какой в этом толк? Почти десять лет жена водила его за нос, врала, изменяла. Теперь уже Алмазов думал, что с настоящей Таней даже и не знаком, и не хочется знакомиться. Пусть живёт где-нибудь… отдельно. Машу только жаль… до боли.
В среду вечером Михаил поговорил с Юрой, решив заранее подготовить сына к пятнице, чтобы хотя бы он не был ошарашен и смог поддержать Машу.
Ошарашен Юра не был, наоборот, воспринял всё спокойно, по-взрослому.
— Когда-нибудь это должно было случиться, — сказал, пожав плечами. — Только, пап… Можно мне с тобой?
Объяснить сыну, почему ему лучше остаться рядом с матерью и Машей, было сложнее, чем просто объявить, что развод не за горами. Юре с его уравновешенностью всегда было сложно рядом с матерью и сестрой, когда те фонтанировали эмоциями, поэтому в восторг он не пришёл.
— Пап, давай договоримся, — Юра вздохнул, взъерошив волосы немного нервным движением ладони, — я останусь, скажем, на месяц. За месяц они, наверное, слегка угомонятся, как ты считаешь?
— Не знаю, не уверен. Но ты в любом случае не обязан ни с кем нянчиться, я просто надеялся, что ты окажешь поддержку Маше. Ей будет особенно сложно.
— Хочешь честно, пап? — резко спросил сын, криво усмехнувшись. — Машке будет особенно сложно, потому что вы с мамой с неё пылинки сдували. Особенно в последнее время. Хватит уже, ей почти двенадцать лет, в конце концов, сколько можно сопли вытирать. Сеструхе пора понять: не всё в жизни происходит так, как хочется, частенько бывает наоборот.
— Юр, — Михаил даже улыбнулся, — ей же будет двенадцать, а не двадцать два.
— Вот об этом я и говорю, — сын назидательно поднял палец вверх, немного смешной в этой своей псевдовзрослой важности. — Вы с мамкой всё Машку мелкой считаете, а она вполне себе большая. И ей реально на пользу пойдёт, если её меньше баловать. Серьёзно, пап, хватит, взрослеть пора.
Возможно, Юра был в чём-то прав, Михаил это допускал. И они с Таней действительно слишком сильно баловали Машу. Но это получалось как-то само собой, неспециально. А когда неспециально… как перестать это делать?
Ответа у Михаила не было, но он собирался его найти. И начинать искать Алмазов будет уже в эту пятницу.
Оксана
У Оксаны было чувство, что в среду, после выписки отца, родители попрощались друг с другом. Наверное, для этого мама и приехала — чтобы в последний раз увидеть и проститься, понимала ведь, что отец больше не побеспокоит её. Оксане от этого было горько, хотя она и осознавала, что всё случившееся неизбежно и вообще следствие определённых поступков, которые нельзя исправить. Однако в Оксане по-прежнему жила — и всегда будет жить — маленькая девочка, в памяти которой хранилось множество прекрасных совместных моментов счастья, и она до сих пор не могла поверить, что это никогда не повторится.
В результате Оксане было тошно и тревожно, настроение совсем не подходило для знакомства с сыном Алмазова, но отказываться от приглашения на концерт она не стала. Не хотелось объяснять и рассказывать про родителей — Оксана была не готова обсуждать эту тему. Ей было нужно немного покоя и молчания, чтобы понять, переосмыслить…
Оксана-то всегда считала, что в браке главное — любовь между супругами. Что, если любишь, всё можно преодолеть. Но вот если взять её родителей, которые до сих пор любили друг друга — Оксана была в этом уверена, — однако не могли преодолеть измену и предательство отца… Несмотря на всю совместную любовь — не могли. Значит, любви мало, нужно что-то ещё? Что?
Оксана вспоминала Михаила и то немногое, о чём догадывалась по отношению к его жене. Скорее всего, она что-то сделала… нехорошее, обидела его. Как Оксанин отец маму. И Михаил не смог простить жену.
Но ведь он когда-то писал своей Тане настолько проникновенные стихи! Трепетные, нежные, чувственные. Быть может, Алмазов всё-таки до сих пор любит жену? Просто обижен, но любит. А Оксана… ну, она беспроигрышный вариант для спокойного и уютного брака, на самом-то деле. Вот и Михаил, измучившись с женой, наверняка яркой и красивой, решил завести себе женщину попроще. Чтобы борщи варила, в постели всегда ждала, неконфликтная была, мозг не выносила по пустякам. Оксана именно такая… Ещё Коля говорил, что она «удобная». И её Миша, в которого Оксана настолько влюбилась, быть может, просто ищет удобство?..
Эти мысли жгли изнутри, словно кровеносные сосуды кто-то проложил крапивой. Беспокоили, зудели. И решения никакого не находилось, и перестать думать Оксана тоже не могла. Работа немного отвлекала, но не настолько, как хотелось бы. Тем более что по рабочим вопросам Оксана постоянно общалась с Алмазовым, и он выступал катализатором её переживаний. Сам Михаил, кстати, тут же заметил, что с Оксаной творится неладное, спросил, в чём дело, но она отговорилась общими фразами про папину
