дома.
– Ну, Вика влюблена в вас, вы влюблены в Асю, Ася влюблена в собственные драмы. Налицо любовный квадрат. А когда бывшая и будущая девушка проводят время вместе, всякое может получиться.
– Что? Кто? В кого? – ошеломленно переспросил Адам. – Это Ася вам рассказала?
– Разве она когда-нибудь хоть что-нибудь рассказывает? – Катя налила себе вина, предложила Адаму, но он покачал головой, – за рулем. – Но у меня же есть глаза, и я ими смотрю. Вы как Арман Дюваль из «Дамы с камелиями» – юность, очарованная роковой зрелостью.
– Это Ася-то роковая? – хмыкнул Адам, пометив себе погуглить этого Армана. – Да она разгуливает в пижаме среди белого дня, редко пользуется косметикой и на голове у нее гнездо. Нет, когда она захочет, то, конечно, да, но она не хочет.
– Вот именно. Согласитесь, что это вполне красноречивая декларация.
Адам высыпал картошку в кастрюлю и подлил Кате еще вина.
– Только это не объясняет, что мне делать дальше, – пробубнил он себе под нос.
– Все очень просто, – ответила Катя, улыбаясь. – Делайте, что хотите, а чего не хотите – не делайте.
Он расхохотался.
– Обожаю ваше семейство, – и он расцеловал ее.
– Просто я сейчас играла в Аську, – объяснила Катя, тоже смеясь. – Если бы я была на вашем месте, то ни за что бы с этой заразой не стала связываться.
– Адам! – на кухню вошел Димдим, сунул нос в кастрюлю, разочарованно отворотил его от сырой картошки и сообщил небрежно: – Звонила тетушка. Говорила шепотом. Просила принести ей в кинотеатр юбку и ботинки. Женский туалет, третья кабинка.
– Что? – Адам ощутил, как у него челюсть ползет вниз.
– Ботинки. Юбка. Кинотеатр. Он здесь, за углом. Я бы сам сбегал, но у меня уроки. А вы ничем не заняты.
– Я выдам снаряжение, – невозмутимо отозвалась Катя. – Вечно Аська все теряет.
– Как можно потерять юбку? – изумился Адам.
– Ева! – вдруг завопил Димдим. – Не рисуй в учебниках. Нельзя! Фу!
Трубный рев был ему ответом.
Катя сунула Адаму в руки пакет.
– Бегите, – посоветовала она. – Если ваша дочь начинает реветь, это надолго. В кого она такая показушница?
– В бабушку, – ответил Адам и пошел в женский туалет.
Кинотеатр был стареньким и считался историческим достоянием города. Адам проводил здесь пару ивентов, поэтому хорошо ориентировался. Он спустился по мраморной лестнице вниз, где среди колонн и зеркал терялись двери в туалеты. Он любил этот имперский шик, и большие пространства, и торжественность во всем, даже в подсобных помещениях.
По счастью, в обоих залах кинотеатра шли сеансы, и в женском туалете никого не было.
Никого, кроме Аси, которая сидела на мраморной столешнице возле раковины и играла в шарики на телефоне.
На ней был красный свитер, зеленые колготки и толстые шерстяные носки.
– Адам? – удивилась она. – Димдим тебя ко мне отправил? Вот балбес.
– Мальчику его возраста совершенно незачем шастать по женским туалетам!
– Как знать, – заметила она философски, – какой опыт может пригодиться в будущем.
Адам протянул ей пакет.
– Что вообще приключилось?
– Фу, Катька положила мою самую нелюбимую юбку. Это она назло…
– Ася! – повысил он голос.
Она вынырнула из пакета, безмятежная и довольная.
– Это очень смешная история, Адам. – Ася встала, встряхнула юбку и ступила в нее ногами. Глядя на то, как она натягивает ее вверх, он вспомнил про последнюю, пятую татуировку, которую еще не видел, и его мысли совершенно перепутались. – Ваша бывшая девушка, Вика, пролила на меня томатный сок. Разумеется, чисто случайно. Она забрала мою юбку и ботинки, чтобы почистить их, а я ждала ее в кабинке. Но Вика просто ушла с моими вещами домой. Знаете, что самое прекрасное? Она бросила мне в кабинку шерстяные носки, чтобы я не замерзла. Это так мило с ее стороны!
И Ася рассмеялась.
Кажется, она была очарована произошедшим с ней казусом.
– И почему Вика с вами так поступила? Что вы ей сделали?
– Это не я. Это ваша дочь ей что-то сказала днем.
– Что сказала?
Ася быстро посмотрела на него, поставила перед собой ботинки, оперлась на стенку и принялась стягивать носок с левой ноги.
– Да глупости всякие. Вы же знаете этих детей. Болтают, не думая.
Адам подхватил ее за талию и усадил обратно на столешницу. Отвел волосы от лица. Сейчас, стоя меж ее коленей так близко, ему было сложно сосредоточиться на диалоге, но не сказать, что он не пытался.
– Что сказала Ева?
Она прыснула, обдав его теплым дыханием.
– Что у нас с тобой тинки-винки, – и, расхохотавшись, уронила голову на его плечо. Подрагивающая от смеха, смущенная, уютная Ася. Адам поднял ее лицо за подбородок, вслепую ища губы, нашел, обрушился с поцелуем, растворяя в нем все свои страхи, сомнения, злость и попытки к бегству.
Ася была как сила гравитации.
Неумолима.
Он не мог сопротивляться этому притяжению.
Проникая в ее рот языком, лаская губы, теряя голову, Адам ощущал себя пульсирующим факелом. Болело все тело, и в то же время все его нервы подрагивали от пронзительного ощущения волнения и счастья. И только когда его губы натолкнулись на грубую вязку ее свитера и Ася охнула, потому что он рванул ворот в сторону и сделал ей больно, Адам опомнился. Общественные туалеты были не совсем подходящим местом для подобных порывов.
– Как ты смеешь так бесстыдно надевать передо мной юбку? – сердито спросил он, приседая на корточки, чтобы натянуть на нее ботинок.
– Я же в колготках! И мы были на пруду, там я вообще разгуливала в купальнике. И вообще, что такого-то!
– Думаешь, я совсем бесчувственный?
Она пригладила его волосы.
– Прости.
Ну вот Ася-то в чем виновата? В том, что у него подростковый стояк отсюда и до крыши?
– Готово, – Адам встал и протянул руку, чтобы помочь ей встать. – Погуляем немного, прежде чем забрать Еву?
– Кстати, где ты ее оставил?
– Она помогает Димдиму учить уроки.
– Бесценная помощь, – усмехнулась Ася. Она неловко пригладила волосы, поправила одежду. Адам с сожалением увидел красную полоску от воротника на ее шее.
Дикарь какой-то.
Забрав ее пальто из гардероба, они вышли на улицу.
– Адам, – Ася вдруг остановилась, – мы с Евой сегодня переночуем у Кати, а ты иди домой.
– Нет.
– Что значит – нет?
– Нет.
Она и так была на взводе, и сейчас достаточно было спички, чтобы спалить весь город.
– Ты заметил, что в последнее время постоянно споришь со мной? – от раздражения у нее путались буквы в словах, и это
