Ознакомительная версия.
— Помню, помню, очень, очень терпеливая девочка… Но тогда у нас ничего не получилось. Решили попробовать еще раз?
Ха, решила! Да будь моя воля, я бы их всех за километр обходила. Евгений, сидевший рядом со мной, сразу сообразил, о чем я думаю, сделал невинное лицо, и мне захотелось стукнуть его по носу.
Профессор увел меня на осмотр в смежную комнату. Смотрел он очень мягко, но мне все равно было больно. Покачав головой, он выпустил меня обратно, снял перчатки, вымыл руки и вышел за мной. Сел за стол, внимательно просмотрел анализы и неопределенно покряхтел. Я почувствовала, как рядом со мной напрягся Евгений. Наконец профессор поднял голову и произнес:
— Трудный, очень трудный случай. Но попробовать можно…
Я немедля встряла в его монолог:
— А сколько процентов успеха, профессор?
Он пожевал губами, что-то прикинул и выдал:
— Процентов пятьдесят. Но и это хорошо. Раньше, когда не было теперешних возможностей, шансы вовсе отсутствовали.
Евгений настойчиво сжал мне руку, заставляя делать то, что мне вовсе не хотелось, и я дрогнувшим голосом спросила:
— А это очень больно?
Профессор пояснил:
— Совсем не больно. Операция делается под наркозом, так что боль будет потом, после. Но небольшая. Вот в сексе, естественно, придется сделать перерыв. Вы ведь ведете нормальную половую жизнь? — И посмотрел на моего спутника.
Евгений осклабился, но нашей тайны не выдал.
— Конечно.
— Это хорошо, — кивнул профессор и пустился в такие рассуждения с заумными медицинскими терминами, что я тут же отключилась.
В общем, эндоскопическую операцию назначили через неделю. Профессор решил делать ее сам, хотя оперировал только больших шишек. Но моя история его чем-то зацепила, и он решил мне помочь.
Предупредив директора и подчиненных, что меня не будет где-то около недели, я приготовилась к нелегкому испытанию. Словам профессора о безболезненной операции не поверила, не столь уж я наивна. На всякий случай сбегала в соседнюю церковь, поставила свечку Пресвятой Богородице — вдруг поможет? В моем положении не стоит пренебрегать чудесами…
Утром за мной заехал напряженный Евгений, и через двадцать минут я была в приемном покое. Здесь моего спутника отсеяли за непригодностью, и он растерянно смотрел мне вслед, пока я не скрылась в палате. Там меня переодели в грубую серую рубаху, едва прикрывающую бедра. Пара строгих медсестер с похоронным видом провела меня по бесконечным коридорам в предоперационную, придерживая под локти с двух сторон. Явно для того, чтобы я не сбежала; видимо, были прецеденты.
Профессор придирчиво меня оглядел и строго указал медсестрам:
— А где бахилы?
С меня сняли мои домашние, греющие не только ноги, но и душу, мягкие тапки и взамен завязали белые длинные носки. По скользкому полу я с трудом прокатилась до высоченного операционного стола с подставленной лесенкой. Сверкая ягодицами, взобралась по ней в окружении то ли четырех, то ли пяти мужиков в белых халатах. В голове сердито мелькнуло — и к чему их столько? Но возмутиться как следует не успела: мне на лицо положили маску, и все удаляющийся голос стал размеренно считать: раз, два, три…
Проснулась я в палате. Рядом сидел обеспокоенный Евгений и смотрел на меня со смесью нежности и тревоги. Во мне немедля вспыхнуло чувство возмездия. Ну почему я должна страдать, чтобы потрафить самолюбию этого индюка? У него исказилось лицо, но он широко мне улыбнулся.
— Да пусть индюк, я согласен! Как ты себя чувствуешь?
Я прислушалась к себе. Боль была, от этого никуда не денешься, но не такая сильная, как обычно бывало в мои критические дни. От напряжения я даже не заметила странности в нашем разговоре — Евгений отвечал на мои мысли, что было вовсе необъяснимо, если только он не заделался телепатом… Облизав пересохшие губы, сообщила, что чувствую я себя вполне сносно. Евгений, заметивший мой жест, поднес к моим губам маленький чайничек с соком, и я немного попила. Настроение сразу улучшилось. Как мы все-таки зависим от потребностей тела!
Он согласился:
— Конечно. Но тело и радостей много приносит, ты так не считаешь?
— Ну, не знаю. Мне мое тело больше неприятностей приносит… — Тут я спохватилась: — Я что, говорю вслух?
Он ухмыльнулся.
— Ну да. Это бывает после наркоза. Много разных веселостей, между прочим.
— Ну, это для меня не новость. Я и в обычное время много несуразностей лепечу. Лучше расскажи, как прошла операция?
Он нахмурился и нервным жестом провел по моей голове.
— Сложно. Хорошо, что делал сам профессор. Как он сказал, все было перекручено. Он спаек убрал — не сосчитать. Хорошо, что аппаратура в клинике новая…
Я с сомнением посмотрела на темнеющее за окном небо.
— Сколько времени шла операция?
— Почти пять часов…
— Вот это да! Представляю, как устали хирурги. Но что сказал профессор?
— Он считает, что результат хороший. — Он поднес мою ладонь к своим губам, поцеловал и сказал: — Спи! Ты так устала…
Я и в самом деле чувствовала сильную усталость. И с чего бы это? Я же спала… Посмотрев на его тени под глазами, которых я никогда прежде у него не видела, я поставила ультиматум:
— Поезжай домой, тогда я усну. А то ты меня отвлекаешь от качественного полноценного сна…
Он усмехнулся и с облегчением погладил меня по щеке.
— Ёрничаешь? Ну, значит, тебе полегче. Ладно, поеду на работу, там меня ждут… — Он наклонился, приложился к моей щеке, как к чудотворной иконе, и ушел.
Закрыв глаза, я расслабилась, и меня посетила очень приятная мысль: а что, если все будет нормально? Сможем ли мы с Евгением стать хорошей парой? Обдумать эту идею не успела: уснула, даже не осознав, что лежу на спине, чего с малолетства делать не могла.
После больницы наши отношения с Евгением перешли в новый этап. Он решил, что теперь я поступила в его полное распоряжение, и вел себя соответственно. Я еще не очень хорошо себя чувствовала, поэтому раздражалась по поводу и без. Правда, мое недовольство почти утихло, когда пришедшие критические дни не доставили мне никаких существенных неудобств. После этого он задрал нос и стал настаивать на скорой свадьбе. Это меня пугало. Быть в центре внимания — это не для меня. Но он был непоколебим.
Как могла, я сопротивлялась его напору. После очередного безрезультатного спора Евгений задумался, оценивающе посмотрел на меня и уехал, ничего не сказав, что было по меньшей мере странно. Что он задумал?
Это выяснилось скоро. В субботу мы с мамулей заканчивали стряпать любимые нами рыбные пироги, когда раздался телефонный звонок. Я взяла трубку.
Ознакомительная версия.
