Он замолчал, собираясь с мыслями, рассматривая ее будто незнакомку. А потом произнес слова, которые ранили ее больнее всего:
– Ты никогда не была для меня тем, чем была Кэтрин.
Не дожидаясь ответа, он прошел мимо нее и стал собирать вещи. Быстро побросав их в чемодан, рывком застегнул молнию.
Она хотела его остановить, но не смогла. Ноги подкашивались, слезы застилали глаза.
Он подхватил чемодан и взял письма.
– Они – мои, и я забираю их с собой.
До нее наконец дошло, что он уезжает, и она спросила:
– Зачем ты это делаешь?
Он холодно посмотрел на нее.
– Я вас не знаю.
Не добавив больше ни слова, он вышел из квартиры. Хлопнула входная дверь.
Гаррет плохо ориентировался в Бостоне, поэтому остановил такси и попросил отвезти его в аэропорт. Ему не удалось обменять билет на более ранний рейс, и ночевать пришлось в зале ожидания. Заснуть он не смог.
Заложив руки за спину, он расхаживал по залу, заглядывая в витрины закрытых павильонов. Большинство пассажиров спали, обложившись сумками и чемоданами.
С первым утренним рейсом он вылетел в Вилмингтон, и в одиннадцать часов был дома. Раздевшись, лег в постель, однако события минувшего вечера без конца прокручивались у него в голове, не давая уснуть. В конце концов он встал, принял душ, оделся и снова сел на кровать. Он долго разглядывал фотографию Кэтрин, потом взял ее и перешел в гостиную. На кофейном столике лежали письма – он бросил их туда, когда вошел в дом. В квартире Терезы он был слишком потрясен, чтобы проникнуться содержанием этих писем, но сейчас, медленно перечитывая их, он почти физически ощущал присутствие Кэтрин в комнате.
Кэтрин шла по пристани, в руках у нее была сумка с продуктами.
– Привет, а я уж решил, что ты забыла о нашей встрече, – сказал Гаррет.
Улыбаясь, Кэтрин оперлась на его руку и поднялась на борт.
– Я не забыла, просто немного отклонилась от маршрута.
– Куда же ты ходила?
– Я ходила к врачу.
Он взял у нее из рук сумку и поставил на палубу.
– А что с тобой? Я знаю – последнее время ты чувствовала себя неважно…
– Все в порядке, – мягко остановила его Кэтрин. – Но, боюсь, не смогу сегодня составить тебе компанию.
– Ты заболела?
Кэтрин опять улыбнулась, потом наклонилась и вытащила из сумки маленький сверток. Гаррет смотрел, как она разворачивает его.
– Закрой глаза, – попросила она, – и я тебе все объясню.
Гаррет неуверенно закрыл глаза и услышал:
– Теперь можешь открывать.
Кэтрин держала в руках детские ползунки.
– Что это? – спросил он, ничего не понимая.
– Я беременна, – сообщила Кэтрин с сияющим лицом.
– Беременна?
– Да, уже восемь недель.
– Восемь недель?
Она кивнула.
– Наверное, это случилось, когда мы в последний раз выходили на яхте в океан.
Потрясенный, Гаррет бережно взял ползунки, потом наклонился к Кэтрин и сжал ее в объятиях.
– Просто не верится…
– Это правда.
Он расплылся в широкой улыбке.
– Ты беременна.
Кэтрин закрыла глаза и прошептала ему в ухо:
– А ты скоро станешь отцом.
Мысли Гаррета прервал скрип двери. В комнату заглянул отец.
– Я ждал тебя только к вечеру, а тут смотрю – твой, грузовик во дворе. Вот и решил узнать, все ли у тебя в порядке.
Гаррет молчал. Отец вошел в комнату и сразу заметил на столе портрет Кэтрин.
– Как ты, сын? – осторожно спросил он.
Гаррет начал рассказывать все по порядку – о своих снах, которые преследовали его на протяжении нескольких лет, о письмах, которые отправлял в бутылках, и, наконец, о ссоре, случившейся вчера вечером. Он ничего не упустил. Когда он договорил, отец взял у него из рук письма.
– Представляю твое потрясение, – сказал он, скрывая удивление. Гаррет никогда не рассказывал ему о письмах. – Но тебе не кажется, что ты обошелся с ней слишком сурово?
Гаррет устало покачал головой.
– Она все знала обо мне, пап, и скрывала это. Она все подстроила.
– По-моему, ты ошибаешься, – мягко возразил отец. – Я допускаю, что она подстроила вашу первую встречу, но она не могла заставить тебя влюбиться в нее. В этом уж точно нет ее вины.
Гаррет смотрел в сторону, потом повернулся и взглянул на фотографию Кэтрин.
– Но разве ты не думаешь, что она плохо поступила, скрыв от меня все это?
Джеб вздохнул. Ему не хотелось отвечать на этот вопрос; он знал, что его ответ еще больше разозлит Гаррета. Вместо этого он сделал попытку подступиться к сыну с другой стороны.
– Пару недель назад ты сказал мне, что хочешь жениться на Терезе, потому что любишь ее. Ты помнишь?
Гаррет кивнул с отсутствующим видом.
– И что изменилось?
Гаррет в полном недоумении уставился на отца.
– Я же рассказал тебе…
Джеб мягко прервал его, не давая закончить:
– Да, ты объяснил мне ситуацию, но ты не совсем искренен. И со мной, и с Терезой, даже с самим собой. Она не рассказала тебе о письмах и, возможно, напрасно не сделала этого. Но ты злишься на нее по другой причине. Ты злишься оттого, что она заставила тебя понять некоторые вещи, признавать которые тебе не хотелось бы.
Гаррет молча смотрел на отца. Потом поднялся с дивана и ушел на кухню, чувствуя, что больше не желает продолжать разговор. В холодильнике он нашел пакет холодного сладкого чая и налил себе стакан. Потом взял лоток со льдом и попытался отколоть пару кубиков. В раздражении он сделал это слишком резко, и кубики льда разлетелись по полу.
Джеб смотрел на фотографию Кэтрин, слушал, как Гаррет ругается и сыплет проклятиями на кухне, и вспоминал свою жену. Потом отложил письма и подошел к балконной двери. Открыв ее, он смотрел, как холодный декабрьский ветер с Атлантики яростно швыряет волны на прибрежный песок. Шум прибоя эхом разносился по дому. Джеб так и стоял, глядя на бурлящий океан, когда в дверь постучали.
Он обернулся, гадая, кто бы это мог быть. Он вдруг с удивлением подумал, что в эту дверь еще ни разу никто не стучал.
Гаррет подметал пол на кухне и не услышал стука. Джеб пошел к двери. Ветер на улице завывал и кружил опавшую листву.
– Входите, – крикнул Джеб.
Входная дверь распахнулась, ветер ворвался в комнату, раскидав письма. Джеб этого не заметил; все его внимание было приковано к незнакомке. Он смотрел на нее во все глаза.
На пороге стояла темноволосая молодая женщина. Джеб сразу догадался, кто она, но растерялся и не знал, что сказать.
– Входите, – опомнился он наконец и посторонился.
Как только она вошла и закрыла за собой дверь, ветер сразу стих. Женщина молча смотрела на Джеба.
– Вы, должно быть, Тереза, – сказал он. С кухни по-прежнему доносилось ворчанье Гаррета, собиравшего осколки льда. – Я много слышал о вас.
