— Кто-то хотел убить меня, — сказала я. — Разве вы не видели, кто меня ударил?
Элеанора отрицательно покачала головой, вся ее насмешливость куда-то исчезла. Пол наклонился и что-то поднял с пола.
— Дьявол с перьями — один из богов ацтеков, — сказал он, протягивая мне бронзовую фигурку. — Из него получилась хорошая дубинка.
Мне стало интересно, играет ли он. Элеанора повернула голову, и свет выхватил воодушевленный блеск ее глаз.
— Но кто мог прятаться в магазине и так ударить тебя? Мы услышали, как ты упала, но когда мы добежали до тебя, рядом уже никого не было. Зачем ты явилась сюда, Аманда?
Я поняла, что могу уже держаться на ногах и что у меня начала проясняться голова. Когда я выпрямилась, молоточки стучали тише. Осторожно я дотронулась до затылка и нащупала достаточно большую шишку. Крови, по-видимому, было немного, и я знала, что удар оказался не таким сильным, так как мне удалось несколько отклониться. Сейчас мне больше всего хотелось уйти от этих двоих. Я никому не могла доверять. Меня могли ударить еще раз. Но мои руки сильно ослабели, и ящик, который я прижимала к себе, со стуком упал на пол.
Элеанора сразу же нагнулась, чтобы поднять его.
— Что это? Что это ты забрала из магазина?
С усилием я дотянулась до ящика, но она выхватила его и поставила на прилавок. Невозможно было остановить ее, когда она нажала на замок и открыла крышку. Внутренность ящика была выложена синим бархатом, его содержимое было обернуто замшей, которую Элеанора развернула, и нашим глазам предстал изящный кинжал с узорчатой рукояткой.
Когда Пол заговорил, голос его звучал очень резко:
— Что вы хотели с этим делать, Аманда?
Сначала я подумала, что нужно сказать, будто он мне нужен для зашиты от того, кто ударил меня по голове, но этому бы никто не поверил. Тайна все равно вышла бы наружу.
— Хуан Кордова просил принести ему этот ящик, — сказала я им. — Я не знала, что в нем.
Элеанора слегка присвистнула, взглянув на Пола. Затем завернула кинжал и, закрыв ящик, передала его мне.
— Я полагаю, ты должна отдать это ему, — сказала она. — Но все это мне совсем не нравится.
Пока мы шли к двери, Пол поддерживал меня под руку, Элеанора пошла вперед, чтобы открыть машину. Мне помогли сесть на заднее сидение, где я забилась в угол. Без приключений мы добрались до дома и ни о чем больше не говорили. Приятно было дышать свежим ночным воздухом, возможно, благодаря которому острая боль, пронзавшая мою голову, постепенно стала затихать. Я даже не пыталась ни о чем думать.
Когда мы доехали до дома, Пол и Элеанора на переднем сиденье о чем-то начали перешептываться. Затем Пол помог мне выйти и некоторое время смотрел, в состоянии ли я идти сама. Затем он быстро пожелал нам спокойной ночи и направился через двор к своей двери, а Элеанора взяла меня за руку и провела через дверь гостиной.
— Тебя проводить в твою комнату? — спросила она.
Я отрицательно покачала головой:
— Не сейчас. Сначала я собираюсь повидаться с Хуаном. Он просил зайти к нему, как только я вернусь.
Мгновение казалось, что Элеанора хочет сказать что-то еще — возможно, попросить меня молчать или спросить, что я слышала из ее беседы с Полом — но, должно быть, она поняла, что из этого ничего хорошего не получится, поэтому она пожала плечами и слегка поморщилась.
— Я пойду схожу за Кларитой. Она посмотрит твою шишку.
Я хотела попросить ее не беспокоиться, но она уже ушла, и я с облегчением отправилась в дедушкин кабинет. Мне не хотелось никаких длинных объяснений. Мне хотелось только спокойно сесть в своей комнате и попытаться прийти в себя. Но здесь мне никто не мог помочь — мне придется встретиться с Хуаном Кордова.
Поджидая меня, он лежал на кушетке.
— Я принесла ящик, — сказала я и передала его ему в руки.
Он сел, почти лаская руками ящик, его пальцы нежно скользнули по его резной крышке.
— Я знаю, что в нем, — сказала я. — Зачем вам нужен этот кинжал?
Он издал звук, который выдал его раздражение, и открыл ящик. Очень осторожно он развернул то, что было внутри, и взялся за рукоятку, забыв на время обо мне и полностью погрузившись в созерцание того, как свет играет на лезвии кинжала.
— Нет стали лучшей, чем из Толедо, — пробормотал он. — И рукоятка тоже из прекрасной стали. Я купил это сам много лет тому назад.
— Почему вы захотели, чтобы я принесла его вам? — настаивала я.
С внезапностью, которая меня очень удивила, он бросил кинжал на диван.
— Я не хочу лежать здесь, беззащитный и беспомощный. Но я велел тебе не открывать ящик, Аманда.
— Я не открывала его, — сказала я. — Это сделала Элеанора. И я рассказала ему, что она и Пол были в магазине, явно для того, чтобы вернуть вещи «Кающегося грешника» на место, и что я попыталась незамеченной выбраться наружу, когда внезапно меня ударили по голове.
После моего рассказа он долго молчал, не отрывая взгляда от противоположной стены. Когда он заговорил, на лице его отразилось отчаяние.
— Что мне делать? Где мне держать свое завещание? Кто из них сделал это, Аманда?
— Я не знаю, сделал ли это кто-то из них, — сказала я.
— Но кто еще мог быть в магазине? Аманда, у тебя уже нет выбора. Тебе небезопасно быть в этом доме.
— Потому что тот, кто убил мою мать, боится меня?
Он поперхнулся.
— Никто не убивал Дору. Она умерла по собственной воле. Застрелив Керка Ландерса.
— Вы верите в то, во что хотите верить! — вскричала я. — Ваше упрямство просто удивительно.
С болью в глазах он взглянул на меня, но когда я собралась продолжать, Кларита в сильном волнении ворвалась в комнату. Она снова была в черном, единственным ее украшением была золотая сережка, висевшая в одном ухе.
— Что это, Аманда? Мой отец сказал мне о том, как глупо с его стороны было посылать тебя в магазин с поручением в столь поздний час. И вот тебе опять причинили боль. И я полагаю, ты пришла к нему выплакаться!
— Достаточно, — резко сказал Хуан. — Я хочу знать все, что происходит. У вас от меня не должно быть никаких секретов.
— Не пора ли вам обратиться в полицию? — спросила я.
Оба, и Хуан, и Кларита, при этих словах запротестовали.
— Я не хочу, чтобы о наших несчастьях писалось в газетах, — убеждая меня, сказал Хуан. — Мы уже прошли через это.
Кларита, соглашаясь с ним, наклонила голову.
— Пойдем со мной, Аманда, и я при хорошем свете посмотрю твой синяк. Твою рану необходимо промыть и, возможно, перевязать.
— Иди с ней, — сказал Хуан. — Мы поговорим еще с тобой завтра до того, как ты отправишься домой.
— Именно отныне это — мой дом, негостеприимный, каким он и хочет казаться, — сказала я и вышла вслед за Кларитой.
