Непроизвольно закатываю глаза и задираю голову вверх. По лестнице неспешно спускается Кармен. Вид у неё такой угрожающий, словно она всю ночь только и делала, что затачивала ножи, предназначенные по мою душу. Если бы я хорошо не знал эту женщину, то подумал бы, что мне влетит по первое число сразу же, как только она доберется до меня. Но это лишь видимость. В душе Кармен рада меня видеть, хоть и не показывает это.
— Я тоже безумно рад тебе, Карменсита. Ты как всегда очень вовремя, — лениво приподнимаюсь с Дианы, отсалютовав Кармен.
Только она раскрывает рот, чтобы ответить мне какой-нибудь колкостью, но её внимание переключается на топот, доносящийся сверху. Быстрые, тяжелые шаги движутся из крыла, где находится мой кабинет и библиотека. Через мгновение к лестнице выбегает переполошенный Гарнер с ярко выраженными темными кругами под глазами, не видевшими сна. Притормозив у перил, он наваливается животом на них.
— Вернулся, сукин ты сын! Что с твоим телефоном? — выпаливает он с явным облегчением.
Заставил же я их всех понервничать.
— Вернулся. И с весьма неплохими новостями.
32. Слишком реально, чтобы быть сном
Два месяца спустя.
Детский плач слышится вдалеке. Надрывный. Сердце вздрагивает. В животе все переворачивается.
Это мой ребенок. Мой сын плачет, но я не вижу его. Ничего не вижу. Здесь очень темно, как в бункере.
Бросаюсь ползком вперед, однако упираюсь в стену. С другой стороны тоже нет выхода. Меня окружают четыре стены тесной камеры. В ней воздух слишком душный и тяжелый. Он оседает в моих легких металлической стружкой, отчего дышать становится невыносимо больно. Каждый последующий вдох мне дается труднее предыдущего.
Становлюсь на колени, головой ударяясь о низкий потолок камеры. Паника. Слезы льются рекой. Мне страшно. Этот страх отличается от всех остальных, ощущающих мной когда-либо. Никогда мне не было ещё так страшно.
Я на ощупь исследую стены. Каждый сантиметр проверяю на наличие ручки или хотя бы вентиляции.
Нет здесь ни одного, ни другого.
Я погибну. Задохнусь, если не выберусь отсюда.
— Помогите! — кричу я во весь голос, барабаня кулаками по стенам. — Эмир?!
В ответ я слышу собственное эхо, врезающее в виски и пронзающее голову насквозь.
— Я здесь! Слышите? Вытащите меня отсюда! Мой ребенок...
Жду, когда эхо отскачет от всех стен и умолкнет, затем наваливаюсь телом на обжигающую холодом поверхность, ухо прикладываю к нему. Прислушиваюсь, стараясь заглушить бешенный сердечный ритм.
Кроме постепенно замедляющегося шума крови и шороха юбки моего праздничного платья ничего больше не слышно.
Сажусь. Ноги притягиваю к груди, натягиваю подол до самых щиколоток и обнимаю колени, раскачиваясь взад вперед.
Как я здесь оказалась?
Последнее, что помню, — мы с Эмиром договаривались прокатиться по магазинам, чтобы докупить недостающие продукты и украшения для праздника.
— Пожалуйста... прошу вас, я здесь... — хриплю я, борясь с головокружением.
Внезапно я ощущаю присутствие ещё кого-то. Лицо овевает чье-то прохладное дыхание. Словно сама смерть решила понаблюдать за моими муками.
Волосинки, выбившиеся из собранной прически, колышутся и прилипают к мокрой щеке. Чужое дыхание становится ближе. Чем оно ближе — тем сильнее ощущаются иглы мороза на коже.
— Кто здесь? — испуганно выпаливаю.
Руку резко выбрасываю вперед. Там пустота.
Внезапно через пустоту просачивается тихая музыка — проигрыш узнаваемой с первой мелодии песни "Happy Birthday to You".
— С днем рожденья, Эмир! — напевают разные голоса. Я узнаю в них голоса наших друзей. — С днем рожденья, Эмир! С днем рожденья, с днем рожденья, с днем рожденья, Эмир!
Слышится звон бокалов. Детский смех, свист, хлопушки и аплодисменты, заглушающие музыку.
— С днем рождения, Эмир! — разрезает ликования гостей звонкий голос Аны. — Извини, выпить за тебя не могу, сам понимаешь! Поэтому поднимаю этот бокал чудесного яблочного сока за твое здоровье и здоровье твоей большой и дружной семьи! Жду не дождусь твоего тридцатилетия. Уж тогда-то мы отожжем на полную катушку!
— С твоим двадцати девятилетием! Будь счастлив, дружище! — к поздравлениям подключается Шах.
— Эмир, мне безумно жаль, что я пропустила столько дней твоих рождений, но знал бы ты как мне приятно, что ты пригласил нас в свою семью, — женский голос мне кажется знакомым, но я не припоминаю кому он может принадлежать.
Паника охватывает меня с новой силой.
Как же я? Вы забыли про меня!
Голоса не смолкают. Музыка становится все громче. Праздник в самом разгаре, но почему-то никто из наших гостей так и не заметил моего длительного отсутствия.
Эмир должен был обратить внимание, что меня нет. Должен был!
— Дорогой, сегодня самый счастливый день!
Я судорожно хватаю ртом воздух, мой разум проваливается в черную дыру.
Нет. Нет. Нет.
Сворачиваюсь в клубок и накрываю руками голову, чтобы не слышать больше ничего. Попытка безуспешная. Голоса у меня в голове.
— Я так ждала этого дня. Так ждала, чтобы за одним столом собрать всех тех, кого ты любишь. Ты не прогадал. Они тоже очень любят тебя. Все мы любим тебя, Эмир, а я в особенности. Я не знала что подарить человеку, который ни в чем не нуждается, поэтому решила обойтись маленьким презентом. Надеюсь, он тебе придется по вкусу.
— Что это? — спрашивает Эмир.
— Открой и увидишь. Ну же.
Я не схожу с ума. Не схожу. Нет.
Это же был мой голос. Это я поздравляла Эмира последней. Но как такое возможно?
— Прочь из моей головы! Я не сумасшедшая! Не сумасшедшая! Нет!
— Что там? Что? Отрывай скорей! — слышно как Анастасия вся извелась.
Гости притихли. Я тоже. Это стало настолько реальным, что я буквально перед глазами вижу, что там происходит.
По моей просьбе мы украсили наш сад гирляндами и разноцветными шарами, установили резные беседки, прекрасно гармонирующие со сверкающим неоновым фонтаном. В вечернем небе сад смотрится волшебно: пестрит яркими красками, насыщенный чистый воздух переливается перламутром от отражающихся огней. Родные и друзья обступили Эмира со всех сторон. Держа перед собой коробочку мятного цвета, он трясет её у уха, затем принимается развязывать белый атласный бант. Скользнув по крышке тот падает на траву, к нашим ногам.
Эмир нервничает. Хотя с чего вдруг ему нервничать в свой день рождения? Но я улавливаю как гулко стучит его сердце, как оно дробит его ребра, колотится в грудную клетку. И мое старается угнаться за ним, подстраиваясь под его ритм.
Он улыбается, поднимая крышку. Я дрожу от волнения. Пульс ускоряется.
Я не знаю что там. Не знаю. Но та Диана, которая сейчас рядом с ним, знает.
Эмир заглядывает внутрь, улыбка постепенно сползает с его красивого лица. Несколько секунд он стоит молча и неподвижно.
Момент истины.
— Диана? — он возвращает мерцающий взгляд на меня, дыхание его прерывисто. — Ты...
— Ну что уже там? Сколько можно? — в нетерпении выкрикивает Гарнер сквозь толпу гостей.
Эмир не реагирует. Он продолжает смотреть на меня. Только на меня, словно кроме нас в саду больше нет никого.
Он снова улыбается мне. Только его улыбка становится ещё краше, чем была.
Мы всех утомили затянувшейся паузой, особенно Анастасию. Она выхватывает коробку у Эмира. Секунды ей хватает, чтобы все понять.
— Это снимок! Снимок УЗИ! А-а-а-а! — верещит Ана. Она бросается на нас и вешается на шеи, задевая своим огромным животом мой пока ещё плоский. — Не может этого быть! Элмасы ждут ещё одного ребеночка! Поздравляю вас!
Из всех здесь присутствующих Анастасия самая "беременная", однако это нисколько не мешает ей быть самой активной.
Зажмуриваюсь, жадно хватая ртом последние остатки воздуха. Горло удавкой передавило, смертельными объятиями. Я скоро отключусь. Потеряю сознание. Если уже не отключилась, поскольку голоса резко прекратились.
