Я убираю ее золотистые волосы с лица.
— Это правда, в тебе нет ничего простого. Пытаться вместить тебя в коробку — все равно что пытаться вместить всю красоту Вселенной в одну стеклянную банку.
Она впилась зубами в нижнюю губу. — Дай мне закончить, пока ты не заставил меня плакать.
На моих губах заиграла улыбка. — Прости. Я замолчу.
Она делает глубокий вдох.
— Я никогда не говорила тебе об этом, но я простила тебя за то, что случилось в Даркуотер-Холлоу некоторое время назад. Я научилась снова доверять тебе. И я влюбилась в тебя. Снова.
Какое-то время я просто смотрю на нее, не в силах говорить. Влюбилась в меня. Может ли это быть правдой? Я тяжело сглатываю.
— Ты знаешь, кто я…
— Да, — говорит она, нежно проводя кончиками пальцев по моей щеке. — Знаю. Я вижу тебя всего — и светлого, и темного — и люблю обоих.
Мое сердце словно готово вырваться из груди.
— Я поняла это, когда ты взял меня в свой домик на пляже. Я так долго осуждала тебя за то, какой ты есть, но там все эти осуждения просто растаяли. Все, что осталось, — это человек, которого я люблю. Человек, который знает меня лучше, чем я сама. Человек, который готов на все ради меня.
Мое горло сжимается.
— Если ты чувствовала себя так же в доме на пляже, почему ты уехала?
— Потому что мне пришлось смириться с собственной темнотой. Со своими грехами.
Она вздыхает, ее голос слегка дрожит.
— Я боялась, Неро. Так боялась потерять себя полностью. Когда я убила Екатерину, я не чувствовала себя виноватой, и мне казалось, что я потеряла свою человечность. В конце концов, я боролась не с твоей тьмой, а со своей собственной. Почему-то мне было легче любить тебя, чем себя.
Я поглаживаю рукой ее затылок.
— Теперь я понимаю. И мне жаль, что я не дал тебе пространства, необходимого для того, чтобы все это переварить. Я отмахнулся от твоих опасений, притворившись, что ты можешь оставаться прежней, когда все вокруг тебя изменилось. Ты была права. Это невозможно. Но, детка, пока ты будешь меняться и расти, основываясь на своем опыте здесь, я буду рядом с тобой, поддерживая тебя во всем. Ты никогда не должна стыдиться или бояться показать мне какую-то новую часть себя. Я люблю все — и темное, и светлое, и серое.
Слеза скатилась по ее щеке. — Я знаю.
Я вытираю слезу, на губах появляется ухмылка. — Ущипни меня, ладно? Мне нужно знать, что это не иллюзия. Такие мужчины, как я, не получают всего, чего могут пожелать, не так ли?
Она не щипает меня. Вместо этого она наклоняется вперед и прижимается своими губами к моим.
По мне пробегает электричество, как в тот самый первый раз, когда мы поцеловались, когда мы оба были разными людьми. Я был Роуэном, мужчиной, который потерял себя, а она — Блейк, женщиной, которая никогда не влюбится в преступника.
Так много изменилось.
Но только не это. Не наша связь. Это то, что не поддается логике и здравому смыслу и просто есть.
Я запускаю пальцы в ее волосы и со стоном углубляю поцелуй. Она придвигается ближе, впиваясь ногтями в мои плечи.
Я мгновенно становлюсь твердым. Моя жена снова в моих объятиях — это все, что нужно, черт возьми.
Она разрывает поцелуй и прижимается лбом к моему, задыхаясь от прикосновения к моим губам. — Боже, как я по тебе скучала. Всего несколько часов, а я уже безумно по тебе скучала.
— Когда ты ушла, ты забрала с собой частичку меня, — шепчу я. — Самую важную.
— Я знаю. И теперь я здесь, чтобы вернуть ее.
Она складывает руки над моим сердцем.
По моим венам прокатывается коктейль эмоций.
Ликование. Желание. Любовь.
Она отстраняется, встречает мой взгляд и улыбается, затаив дыхание. — Я люблю тебя, Неро.
Черт.
Я больше не могу. Мне нужно почувствовать ее всю, чтобы она была рядом, ближе, чем сейчас, ближе, чем могут дать нам слова.
Одним быстрым движением я встаю, обхватывая ее за бедра. Она удивленно вздыхает, ее руки цепляются за мои плечи, а глаза смотрят на меня.
— Мне нужно быть внутри тебя, — шепчу я ей в губы, неся ее через пентхаус в свою спальню.
В спальню, где живет моя жена.
Мы падаем на кровать.
Мой рот прижимается к ее рту, поцелуй подпитывается потребностью заставить ее почувствовать каждую частичку желания, бушующего во мне.
Ее руки блуждают по моей спине и волосам, притягивая меня ближе, побуждая к действию. Я прижимаюсь к ее телу, смакуя каждый изгиб, каждый дюйм женщины, которая снова сделала меня целым.
Я отстраняюсь ровно настолько, чтобы снять с нее одежду, обнажая дюйм за дюймом безупречной бледной кожи.
Когда она полностью обнажена на кровати, а ее волосы разметались по простыням, я поднимаю ее ногу и прижимаю поцелуй к внутренней стороне лодыжки.
По ее щекам разливается румянец. — Что случилось с потребностью быть во мне?
— Я отвлекся на вид, — пробормотал я, проводя губами по ее икрам. — Я никогда не видел ничего более прекрасного, чем моя жена, разложенная обнаженной на моей кровати.
Она усмехается. — Ты имеешь в виду нашу кровать, да?
— Нет, пока мы ее не окрестим. — Я опускаю ее ногу на матрас и следующим поцелуем касаюсь внутренней стороны ее бедра. По ее коже пробегают мурашки. — Так что пока ты на моей территории, и я могу делать с тобой все, что захочу.
Я прижимаюсь поцелуем к ее щели и провожу языком по ее складочкам.
Ее вкус — изысканный. Ее стоны — чистое блаженство. Но, черт возьми, то, как она вцепляется мне в волосы, когда ее настигает оргазм, как она трется своей киской о мое лицо, заставляет меня почти терять сознание.
Я стягиваю с себя джинсы и двигаюсь вверх по ее телу, нависая над ней, пока она переводит дыхание. Выражение ее лица ошеломленное, но решительное, когда она переворачивается на живот и приподнимает задницу.
От ее вида я застонал.
— Внутрь, сейчас же, — требует она, но я уже стою на коленях позади нее, раздвигая ее бедра и проводя пальцами по ее скользкому основанию.
В тот момент, когда я погружаюсь в нее, мой разум становится пустым. Нет ничего, кроме нас — только я, она и этот идеальный момент. Я медленно выхожу из нее, наслаждаясь тем, как она выгибает спину и еще больше приподнимает попку, словно приглашая меня вернуться.
— Не могу поверить, что смогу заниматься этим всю оставшуюся жизнь, — бормочу я, завороженный тем, как снова вхожу в нее.
Она отбрасывает волосы на плечо, оглядываясь на меня с закрытыми глазами. — То же самое.
На моих губах появляется ухмылка. Моя. Она вся моя.
Я тянусь к этим волосам — моя одержимость — и наматываю их на кулак, заставляя ее выгнуться еще чуть-чуть. — Держись, детка.
Как только ее руки обхватывают верхний край матраса, я отдаю ей все свои силы.
Я вбиваюсь в нее, сильно и быстро, мои яйца шлепаются о ее клитор, а ее стоны становятся все громче и громче. Каркас кровати за десять тысяч долларов, якобы несокрушимый, издает тревожный скрип.
К черту. Если она сломается, мы продолжим.
Я чувствую, как ее киска начинает сжиматься вокруг меня. — О Боже, Неро. Так. Хорошо.
Я отпускаю ее волосы и хватаю ее за бедра, когда мой собственный оргазм прорывается через меня — дикая, всепоглощающая сила. Мои глаза зажмуриваются, и я издаю низкий стон, когда сперма выплескивается из моего члена резкими толчками.
Я едва не рухнул на нее сверху, но успел поймать себя за руку, прежде чем вдавил ее маленькую фигурку в матрас и перевернул нас. Мы лежим, задыхаясь и дрожа. Это прекрасно.
Спустя долгое время она перебирается под мою руку, идеально прижимаясь к моему боку.
Она прижимает руку к моей груди. — Я должна тебе кое-что сказать.
Я провожу костяшкой пальца по ее позвоночнику. — Да?
— Я скрывала от тебя кое-что некоторое время.
Напряженная нотка в ее голосе пробивается сквозь мою блаженную дымку. — Хорошо. Что именно?
Она тяжело выдыхает.
— Когда я встретилась с Витой за обедом в тот раз, прежде чем мы согласились на план Джино, я попросила кое-что в обмен на то, чтобы убедить тебя сделать это. Об одолжении. Она сказала, что я могу просить о чем угодно. Изначально я собиралась попросить ее помочь мне бросить тебя.
