– Зайчонок! – переполошилась я. – Ты часом умом не тронулась? Он же тебя по стене размажет!
– Да ничего он не размажет! Я сегодня с ним пообщалась. Нормальный мужик! Вполне адекватный! Я же ему хамить-то не собираюсь! Обращусь, как слабая женщина к сильному мужчине! Он же витязь, в конце концов! Ну, на крайняк, намекну, что вы со Славиком ему не совсем чужие люди!
– Не вздумай! – взмолилась я.
– Да шучу, шучу, не ссы! – Оксанка немного похихикала, а потом снова перешла на деловой тон. – Теперь слушай свою задачу! Для того чтобы нам с Шурком поехать в донорский центр, мне нужно направление из больницы. Пусть Розка возьмет у себя такое направление. Ничего не заполняет, никаких фамилий. Мне нужен только штамп. Остальное я впишу сама. Поняла?
– Зайчонок, ты, правда, сумасшедшая!
– А ты, Балагура, этого не знала?
– Догадывалась, – честно призналась я. – Ну, хорошо. Предположим, Шурок согласился. Направление у тебя есть. Что дальше?
– А дальше все просто, – устало вздохнула Оксанка, – заключу с теткой из донорского центра обоюдовыгодную сделку – я ей деньги, она мне кровь.
Что ж, поразмыслив немного, я пришла к заключению, что план не так уж плох.
И вот сегодня наступил самый решающий день. День, когда Оксанка пойдет договариваться с Шурком.
Я сидела как на иголках. Не могла ни разговаривать с бабуленькой, ни даже отвлечься на Славика, который крутился возле меня с тех пор, как ушла Светлана. Он соскучился, хотел моего внимания, а я не сводила глаз с круглого циферблата.
Половина четвертого. Вот-вот должна появиться Оксанка забирать мальчика в секцию. Господи, помоги моей безумной подруге! Сделай так, чтобы у нее все получилось!
Без двадцати… Без четверти… Наконец-то!
Я бросилась открывать.
– Славик! Собирайся скорей! Почему ты до сих пор не одет? – раздраженно бросила я на ходу.
– О, – всплеснула руками бабуленька, – сидела, сидела, опомнилась!
У Дороховой при виде меня вытянулось лицо.
– А ты чего это уже приперлась? Вроде карантин всю жизнь двадцать один день был!
– Сбежала под расписку, – не моргнув глазом, соврала я. – Привет, зайчонок! – Я полезла обниматься к Оксанке.
Но она стала меня отпихивать:
– Ну, давай еще я сейчас загремлю под фанфары с каким-нибудь церебральным параличом!
– Оксана, привет! – выглянул из-за моей спины Славик, которому Старый Пляж зашнуровывала ботинки.
– Привет, малыш! – радостно откликнулась Оксанка. – Здравствуйте, баб Вер!
– Здорово, беспутница! – проворчала бабуленька. – Ты во что там впуталась опять? Зачем тебе направление понадобилось?
Вот любопытная старушенция! Но Оксанка врушка еще почище меня!
– Это я, баб Вер, путевку себе на Золотые пески выбивать буду.
– Ну, ты посмотри на нее! Вертихвостка эдакая! В Москве ей мужиков мало!
Оксанка же, не обратив на это высказывание никакого внимания, спросила у меня сквозь зубы:
– Взяла?
– Да! – сияя глазами, подтвердила я. – Сейчас одеваюсь, и едем!
– Ты-то куда?! – вскричала было Дорохова, но, взглянув на бабуленьку, терзающую Славика своими нравоучениями, понизила голос до зловещего шепота: – Ты-то куда собралась? Ты в больнице! При смерти лежишь! Я ж для твоей операции кровь беру!.. Шурок, между прочим, уже в курсе, что ты госпитализирована. Он сам у меня поинтересовался, почему ты не приходишь. – Тут Оксанка хитро сощурилась. – По-моему, он испытывает к тебе далеко не братские чувства!
– Да брось ты, зайчонок, ерунду городить! – отмахнулась я. – Я все равно поеду! Отвезу вас, а сама в машине подожду! Не выдержу дома!
И мы поехали.
Оксанка, выйдя из спортивного комплекса и влезая в машину, сказала:
– Готов! Завтра с утра встречаемся у донорского центра! Как ей это удалось, я не знаю!
Конечно, я выясняла у нее все подробности. И она трижды пересказывала мне свой диалог с Шурком. А потом еще трижды – свой диалог с теткой из донорского центра, которая, к слову сказать, оказалась дядькой. Но я все равно не понимаю.
Как мозг, находящийся в этой маленькой, как абрикос, голове, мог додуматься до подобного плана?!
Так или иначе, но вслед за тем наступил другой решающий день.
У меня уже была предварительная договоренность с Сальвадором. Оставалось выполнить последнее из его поручений. Сходить в церковь и причаститься, перед тем как он положит конец моим мучениям.
Я встала очень рано. Служба начиналась в восемь утра, и я хотела поспеть минут за пятнадцать до начала. Нельзя же идти просто так! Нужно настроиться. Я совсем не знала, как ведут себя люди, когда исповедуются. Что говорить? В чем каяться? Я знала только, что женщины должны ходить в церковь с покрытой головой и по возможности надевать длинные юбки.
У меня была всего одна такая, но зато аж до самых пят. Вытянув из шкафа свою, некогда очень любимую, бежевую юбку, я стала одеваться. Странно, но пуговица на мне едва застегнулась.
Господи, да у меня же уже начал расти животик!
Сама не своя от счастья, я побежала в прихожую. Встала в профиль перед огромным трюмо и, приспустив юбку, принялась себя изучать.
У-у, ничего еще не видно! Плоский, как был!
– Чего колготишься здесь?
Из туалета неожиданно возникло привидение бабушки. Елки-палки! Едва заикой не осталась из-за нее! Интересно, что она делала в туалете в полнейшей тишине?
– А ну-ка, деточка, может, ты пособишь? Вопрос шибко мудреный попался. Битый час не разгадаю. – Старый Пляж достала из подмышки сборник кроссвордов, тем самым полностью разъяснив свое молчаливое пребывание в нужнике. Пошуршав страницами, она воскликнула: – Во! Слушай! Насекомое, уши которого расположены в голенях первой пары ног. – Бабушкины очки выжидающе блеснули. – Таракан не подходит!..
– Да откуда мне знать-то, бабуль? Я вообще никогда насекомых с ушами не видела.
– Вот то-то и оно. Чебурашка разве что… Старушка, недовольно кряхтя, удалилась на кухню.
Я же торопливо продолжила сборы. Сунула в сумку газовый шарфик. Прихватила пакет, в котором лежало все для проведения ритуала: и нож с черной ручкой, и красная чашка. Все, за исключением того, что я куплю в церкви, и самого главного.
Пройдя к холодильнику, я вытащила из морозилки ампулу с кровью, которая была зашифрована у меня под мороженое «Твикс». Обернула, чтобы не разбилась, носовым платком. И для верности запихнула еще в металлическую крышку от термоса.
– Чего ты там химичишь? – полюбопытствовала бабуленька, засыпая в литровую чашку две столовые ложки кофе.
Вот человечище! А потом еще удивляется, что ее бессонница мучит!
– Да вот, для работы нужно. Специальная краска.
Надо же! Как профессионально я научилась лгать за каких-то два месяца. То ли еще будет! Надеюсь, мой маленький, ты не переймешь у своей мамы это качество?
