Бен был ошеломлен таким всплеском эмоций.
В поезде они ехали молча. Потом, когда они приближались к Хеллифилду, Флорри прошептала:
– Да-да, Миррен сказала одну правильную вещь. Пора тебе искать новые пастбища. Таким образом она сняла тебя с крючка. Мы справимся. Ты был для нас как сын и помог нам пережить самые тяжелые времена. Нам будет жалко, что ты уедешь, но у тебя своя жизнь. Бен, погляди на себя, оглядись вокруг. Никто тебя не осудит за это.
Бен слушал ее с тяжелым сердцем. Вот и они гонят его. Пожалуй, действительно пора ему уезжать из Крэгсайда, покинуть все, что он тут любит, скот, холмы, узнать другую жизнь, поглядеть на мир, простирающийся за пределами этой долины. При мысли об отъезде ему стало тоскливо. Почему он казался ему сродни изгнанию?
Дымное помещение «Зеленого человечка» напоминало сарай с посыпанным опилками полом, с жалкой имитацией камина. Кругом сидели старики и глядели на нее, словно она, в легкой юбке и твидовом жакете, была существом с другой планеты. Местные фабричные женщины ходили в бигуди, прикрытых шарфиками, и в тяжелых башмаках.
Она не сразу привыкла к полумраку, к спертому воздуху и табачному дыму, к хриплому кашлю стариков, жмущихся к огню. Бармен, усатый, с лукавыми глазами, встал и уставился на нее.
– Ищете кого-то, да? – спросил он.
– Раз уж вы спросили, то да, я ищу отца. Просто захотелось посмотреть, почему его так тянуло сюда.
– Вы не местная? – поинтересовался один из стариков.
– Когда-то жила тут, на Выемках, в пятом вагончике… Гилкрист, я дочка Пэдди Гилкриста… ну, помните, его сбило поездом давным-давно.
Их лица переменились.
– Ого, Пэдди, ну, конечно, – воскликнул кто-то. – Шотландский землекоп с путей. Да, грустно было. – В глазах завсегдатаев «Зеленого человечка» зажегся интерес.
– Бедняга, оступился, говорят, – проговорил немолодой толстяк.
– Я слышал, что он лежал на шпалах…
– Заткнись, что ты… не при леди… Так где же вы теперь живете? – спросил бармен и жестом позвал ее к бару. – Вот. От заведения.
– Вверх по долине, на ферме, у маминой родни – сделайте двойной виски. Без воды, – добавила она.
– Так что же принесло вас сюда, в нашу дыру? – пошутил кто-то.
– Я проходила мимо. Попала сюда случайно.
– Случайно в этот паб попадают только ветер да, пардон, брызги мочи. А выходят отсюда на четвереньках, или я не знаю свой бизнес. Еще?
– Мне все известно об этом… Да, благодарю, – сказала она и быстро проглотила угощение.
За пинту все рассказывали ей о лихом Падди, шотландском солдате, который умел загнуть историю. Она не узнавала своего отца по их рассказам, но слушала, прихлебывая виски.
Кто-то забренчал по клавишам. Миррен забыла, что она леди, и, ко всеобщему восторгу, рассказала парочку грязных анекдотов, которые слышала в «Золотом льве».
Внезапно она увидела отца в клубах сигаретного дыма. Он смеялся и отпускал шуточки, вытряхивал из карманов остатки зарплаты, растягивая, допивал последние капли виски, забыв, что его ждет дочка. В ее душе вздыбилась ярость.
– Неужели вам некуда пойти и у вас нет семьи? Не надо укладывать детей спать, поговорить с женой? Вы тратите тут бабки, заработанные тяжелым трудом, забываете обо всем, лишь бы промочить глотку.
Почему он бросал ее одну? Чем была она нехороша, раз он предпочитал ей их компанию?
– А вот этого не надо, девушка. Ты сама хороша, и тебе нельзя пить наравне с нами. Терпеть не могу пьяных баб; из них такая дурь прет. Вот тебе дверь, ступай. Эта девчонка вся в Пэдди, такая же чумовая, – фыркнул бармен, и она была готова его ударить.
– Проваливай, старая дура! – брякнул кто-то.
– Нет, я не дура, – возразила она, стараясь держаться с достоинством.
– Вы только поглядите, как она нажралась. Еще немного, и она будет ссать и срать прямо в переулках. Не стыдно тебе? А еще заявилась сюда учить нас жить! – Все старики ополчились теперь против нее.
Миррен, пошатываясь, вышла на улицу, и ей в лицо ударил холодный ветер. Она дошла до ближайшего фонарного столба и ухватилась за него, чтобы не упасть. Собралась пойти дальше, но тут к ней подошел мужчина средних лет в сером плаще и фетровой шляпе.
– Сколько?
– Сколько за что? – не поняла она.
– Сколько за услугу? Прямо тут, у стены, ничего мудреного…
Она все еще не понимала. Потом до нее дошло, и она вспомнила Винни Вудбайн, как она прислонялась спиной к стене, ее трико болтались ниже колена, а какие-то дядьки прижимались к ней и странно дергались; неподалеку расхаживали другие девушки, а она, Миррен, сидела на скамейке и ждала папу.
– Я ничем не торгую, – огрызнулась она.
– Что? Такая красотка, вся расфуфыренная? Ты просто напрашиваешься, чтобы тебя трахнули. Сколько?
– Отвали, или я позову полицию. За кого ты меня принимаешь?
– За пьяную шлюху, которая пропилась до последнего пенни и ждет клиента. Или я нехорош для тебя? – заорал он.
– Оставь меня в покое, – крикнула она, стараясь не замечать чудовищности его слов. Неужели она докатилась до такого?
Время от времени спотыкаясь, она пошла по знакомым улицам. Ей было плохо, кружилась голова, ее стошнило на мостовую, и она пришла в ужас от ситуации, в которую попала.
Докатилась: опять она на помойке, где ей и место, без гроша, только и думает, как бы «добавить», замерзшая, потерявшая из-за виски разум… Чем она отличается от своего отца? Тоже неудачница, тоже безнадежная пьянчужка… В чем же дело?
Все эти напрасные обещания… Она разрушала все, к чему бы ни прикасалась. Все ее клятвы не пить оборачивались фарсом. Да и для чего ей быть трезвой? Для чего вообще жить дальше?
Джек попытался помочь ей – и погиб во время такой попытки. Бен пытался защитить ее от нее самой – а она нагрубила ему и оттолкнула. Она ничтожество, дрянь, кусок коровьего дерьма, без воли и гордости. Ведь ей и нужно-то было пережить один тяжелый день – и все, потом она вернулась бы к своей обычной жизни. Но какой ей смысл продолжать такую жизнь?
Но все-таки это было Восьмое мая, дата, навсегда впечатавшаяся в ее сознание. Победа в Европе. Но где же ее собственная победа?
Она брела к железнодорожной станции вдоль путей по знакомой с детства тропинке. Сколько раз она осторожно переводила через пути пьяного отца, срезая дорогу к их вагончику? Но однажды вечером не сделала этого, и он погиб. Вот еще одна жизнь, которую она разрушила. Нет, хватит, больше такого не случится.
Она вся в отца, и теперь последует его примеру и разом покончит и с пьянством, и с обманом. Ей захотелось уснуть и положить конец всем своим несчастьям. Зачем доставлять другим столько хлопот? Сейчас ей не для кого жить, и всем безразлично, живая она или нет. Лучше покончить с жизнью и освободить всех от своей персоны.
