— Арти, я не собираюсь обсуждать это с тобой. Не тогда, когда ты в таком состоянии. Когда тебе необходима помощь…
— Я в порядке. Просто хочу понять, как так получилось, что встретив девушку, пришедшую на вечеринку в поисках «папочки», которая, вдобавок ко всему, оказалась еще и сумасшедшей, ты решил, что она самое важное в твоей жизни? Ты отвернулся от своей семьи. Всему виной эта девушка, да? Мама переживает…
— Лорелей переживает лишь за свой образ! Образ семьи Дарси. Точно так же она беспокоилась, когда я впервые появился в вашей семье. Чего ты от меня хочешь? Чтобы я пошел и попросил прощения за то, что сказал ей правду? Мне все равно…
— Тебе следует поступить именно так! Кто, черт возьми, ты сейчас? Кажется, я понял. Всю свою жизнь ты был задумчивым, молчаливым, перенесшим горе Теодором. Ты злишься на маму за то, что она смотрит на людей свысока, хотя сам, черт побери, ведешь себя так же по отношению к ней и всем ее друзьям из-за их богатства.
— Это не одно и то же, — огрызнулся я, сократив расстояние между нами. — Меня напрягают не деньги, а то, какое презрение она, ты и все остальные испытываете к людям, отличающимся от вас социальным статусом. И если еще раз назовешь Фелисити сумасшедшей или безумной, я выбью тебе зубы.
— Да пошел ты, Тео. Если не желаешь быть частью этой семьи, прекрасно. Просто помни, что жалость — это не любовь.
— Забавно, кого последнего ты любил, Вайолет, не так ли? — сказал я, и его глаза округлились. — Думаешь, я не знал?
Он стиснул челюсть и прищурился.
— Не знаю, что ты себе напридумывал, но ты ошибаешься. Хотя ты не был увлечен Вайолет так же, как Фелисити. Она просто не была достаточно сломлена для тебя, да? Разве ты не используешь Фелисити в качестве искупления вины за то, что не находился рядом со своей матерью, когда она умерла?
— Пошел. Вон,— прошипел я сквозь стиснутые зубы.
— Ты мне противен. Ты больше не мужчина, эта безумная…
Как и обещал, я врезал ему, но только по носу. Арти попятился, схватившись за переносицу и вытирая кровь.
— Разве я не предупреждал тебя?
— Сукин сын! — пробормотал он, а затем накинулся на меня. Арти нанес мне один хороший удар в щеку прямо рядом с глазом, тем самым толкнув нас обоих на диван. Борясь на диване, мы рухнули на стеклянный столик, который разбился под нашим весом. Впрочем, мне было плевать. Я прижал его к полу, а он боролся, пытаясь ослабить мою хватку на своем горле.
— Разве тебе когда-нибудь удавалось победить меня, Арти? А?
— Тео! Отпусти его, — закричала Фелисити, подбегая ко мне сзади и дергая за руку. — Взгляни на его лицо! Оно синеет!
Поднявшись на ноги, я отошел как можно дальше от него.
— Убирайся или я вышвырну тебя, Арти.
Фелисити попыталась помочь ему встать, но он откинул ее руки прочь. У меня возникло непреодолимое желание подбежать и нанести ему удар в голову, но Фелисити вовремя сделала шаг назад, блокируя мне путь.
— Это все ты виновата, — обвинил он ее, схватив свой шлем по дороге к двери.
— У тебя всегда кто-то виноват, Арти, только не ты! — выкрикнул я. Проведя рукой по волосам, я тяжело вздохнул. Черт бы его побрал! Засунув руку в карман, я вытащил телефон. — Нолан, мой брат только что уехал. Он под кайфом… да, спасибо.
— У тебя рука в крови.
Фелисити вышла из кухни с аптечкой. Я взглянул на руку, и, конечно же, она кровоточила из-за разбитого стекла.
— Садись, — скомандовала она, открыв коробку.
— Я в порядке…
— Либо я, либо доктор, мистер Дарси, но нам обязательно нужно извлечь осколки.
Сев напротив нее, я прислонился к окну, из которого открывался вид на город.
— Как много ты услышала?
— Думаю, что все, — ответила она, пристально вглядываясь в мою руку и держа пальцами пинцет. — Я собиралась просто проигнорировать ваш разговор, пока не услышала, как разбилось стекло. Еще я вмешалась, потому что все выглядело так, словно ты собирался его убить.
Я мог бы.
— Арти всегда так себя ведет. Ему вроде бы становится лучше, а затем снова хуже. И тогда он находит меня, мы ссоримся, а потом он пытается собрать себя по кусочкам снова и снова. Я пытался помочь ему, но он не хочет этого. Арти просто хочет подраться со мной. Ни с кем другим, только со мной.
— Не уверена, рада я или расстроена оттого, что целью своей жизни ты ставишь спасение всех окружающих, а не только меня, — пробормотала Фелисити, и я вздрогнул, когда она пошевелила осколок стекла, застрявший в руке. — Прости.
— Я не пытаюсь спасти его. Я пытаюсь… — я погрузился в свои мысли, ведь, в самом деле, в некотором смысле, я стремлюсь спасти его. Хочу, чтобы он оставил прошлое позади и все то, что так сильно причиняет ему боль. — Не сравнивай себя с ним. С тобой все иначе…
— Иначе, потому что я делаю это не нарочно. Я не выбирала этот путь, — она улыбнулась, закончив мою мысль, и я кивнул. — Не думаю, что Арти тоже действует по собственной воле. Я когда-то знала наркомана, и он сказал, что наркотики — это как двери в страну чудес. Все кажется нереальным, но в то мгновение все вокруг красиво и прекрасно, и это становится спасением до тех пор, пока у тебя не возникает желания вернуться обратно в реальность. И вот тогда ты осознаешь, что загнан в ловушку.
— Что произошло с твоим другом? — спросил я, пока она нежно обрабатывала перекисью каждый порез на моей руке.
Она замолчала и взглянула на меня.
— Он живет где-то в Санта-Барбаре с женой и сыном. Парень избавился от наркотической зависимости, и теперь работает иллюстратором, и это великолепно, потому что, когда мы работали на студии Диснея, он был потрясающим Чудовищем.
— Ты хочешь сказать, что пока работала на студии Диснея, разрушая мечты маленьких девочек о принцессах, парень, играющий Чудовище, был наркозависим? — я попытался сдержать смех. Самое счастливое место на Земле уже не казалось мне столь счастливым.
— Ну, что могу сказать, мы все немного испорчены, — Фелисити намотала повязку вокруг моей ладони.
— Они внушили тебе это при обучении на роль принцессы?
Печальная улыбка озарила ее лицо.
— Мама крушила все вокруг, когда была расстроена. Я пришла к такому выводу, наблюдая за тем, как медсестры успокаивали ее.
— Я ездил увидеться с твоим отцом, — сказал я, и она не прекратила обрабатывать мою руку. Такое ощущение, словно Фелисити не услышала меня.
— Дай угадаю. Он сказал, что ты не сможешь наблюдать за тем, как я угасаю так же, как и она?
Я кивнул.
Она вздохнула и закончила возиться с моей рукой.
— Я помню, как он объявил мне это по телефону. Папа сказал, что любит меня так сильно, что не сможет вынести видеть мои страдания. И если что-нибудь понадобится, то мне стоит позвонить, но я должна остаться в больнице Crossroads.
