Даже ее юношеские годы были отравлены горькими воспоминаниями. А за время молодости не случилось ничего такого, что вернуло бы ее привычку напевать под нос, когда она занималась рутинными делами.
Помогая в детстве маме, она всегда напевала понравившуюся песню. Папа говорил, что она как бальзам на душу – лучше любого успокоительного. Достаточно просто быть с ней рядом.
Девушка присела на диван на кухне, поставила кружку с чаем на журнальный столик и потянулась к потрепанной книге.
Томик Ахматовой – ее любимой поэтессы – был зачитан ею до дыр. Стихи, легкие и емкие, в каждом слове, в каждой фразе несли неимоверную эмоциональную нагрузку, заставляли ее переживать вместе с лирическими героями их чувства. Любовь, боль, обиду, надежду.
Однако сейчас, впервые в жизни, любимые стихотворения дали ей остро почувствовать лишь собственное одиночество. Она поняла, что чужие переживания заменяют ее собственные.
Звонок мобильного оторвал от невеселых мыслей.
- Привет, - низкий бархатный голос Милана заставил сердце стучать быстрее.
- Привет.
- У тебя уставший голос.
- Это потому что я разваливаюсь на части.
- Значит, ты сейчас не хочешь никуда идти?
- Нет. Не представляю себе причину, по которой могу сделать сейчас хоть одно движение.
- А замерзший мужчина у твоей двери будет достаточной причиной, чтобы впустить его и немного отогреть?
- Ты здесь? – с телефоном у уха Даша пошла ко входной двери.
Милан стоял у входа, всматриваясь в темный зал. В одной руке держал мобильный, в другой какой-то бумажный пакет.
- Ты можешь посчитать меня грубияном, но я пришел в надежде, что ты не забыла о своем обещании.
- Накормить и обогреть?
- Хотя бы просто накормить.
- Ну что же, я не хочу, чтобы на моей совести была твоя голодная и холодная смерть.
Даша впустила его и закрыла дверь. Они прошли в кухню и устроились на диване.
- Чего ты хочешь?
- Мне все-равно. Я только закончил работу, весь день не было времени даже на кофе.
- Подожди пять минут, - ответила Даша, скрываясь за дверцей холодильника.
Она достала кастрюлю и несколько пластиковых контейнеров. Наливая в тарелку суп-пюре, она искоса посматривала на мужчину, который снял пальто и повесил его на вешалку у входа. Милан достал из пакета бутылку вина и попросил ее дать бокалы.
- Надеюсь, грибной суп-пюре со сливками и овощное рагу со стейком из лосося не дадут тебе умереть.
- У меня такое впечатление, будто я дома, - широко улыбнулся Милан. – И меня сейчас заставят вымыть с мылом руки и чумазое лицо, перепачканное соседской малиной.
- Я всегда думала, что ты был сорванцом и настоящей головной болью для соседей.
- Всегда!
- А как твои нынешние соседи? Они думают так же?
- Они наверняка не знают, как я выгляжу.
- Почему?
- Я появляюсь сейчас у себя в квартире глубокой ночью, а утром опять уезжаю на работу. Так что мы практически не пересекаемся.
- Тяжело тебе приходится.
- Я не жалуюсь.
Даша поставила перед Миланом еду и присела рядом, потягивая вино.
Наблюдая за тем, как он с удовольствием ест, она вспомнила подобные вечера в своей семье. До того, как у родителей испортились отношения. Ее отец точно так же садился за стол ,возвратившись с работы. Мать хлопотала вокруг него, а он хвалил ее блюда.
- Очень вкусно.
- Смотри я зык не проглоти, - усмехнулась девушка.
- Я постараюсь, хотя не уверен.
- Моя тетя вернулась. Она сейчас дома, так что может спуститься сюда.
- Надеюсь, она не против того, что я сейчас подчищаю ваши запасы.
- Нет, не против. Тем более, это самое малое, что мы можем сделать для тебя. Спасибо за окно.
- Не за что.
- Твоя скромность заслуживает десерта.
Даша разогрела кусок абрикосового пирога. Милан странно посмотрел на нее.
- Не нравится?
- Нравится.
- Почему тогда так смотришь на меня, будто это не пирог, а что-то другое.
- Навевает воспоминания…
- О чем?
- Об одной девочке, которой мама пекла в детстве такой пирог. И об одном дереве, под которым я целовал эту девочку, когда она выросла.
Даша смутилась. Она тоже помнила их первый поцелуй. Тогда была весна, и старая абрикоса была в цвету. Этот волшебный нежный аромат окутывал их, опьянял. И ощущение его губ, твердых, настойчивых, нежных, и прикосновение его рук были живы в ее памяти. Но она не думала, что и с ним так же.
- Это было так давно… - сказала она.
- Это было как вчера, - ответил он.
Даша взглянула на него. Его зеленые глаза смотрели так пристально, словно пытались увидеть ее душу. Лицо было сосредоточенным, губы плотно сжаты. Неужели его чувства не изменились? От волнения девушка отвела взгляд, взяла пустую посуду и отнесла в раковину.
- Кофе или чай?
- Кофе.
Пока он пил, она вымыла тарелки поставила их в шкаф. Ей было неловко от его слов, но волнение, распространившееся в груди, намекало на то, что он небезразличен ей. И их прошлое оказалось не там, где остаются забытые и ненужные воспоминания. Их прошлое сейчас превращалось в настоящее.
Она вернулась к нему и села на диван рядом.
- Был тяжелый день?
- Да. Мы открываем небольшой кондитерский цех, хотим попробовать расширить бизнес. Сегодня пришлось похлопотать по этому поводу. Да и утро в в кафе было не легче, - сказала Даша и мрачные воспоминания заставили ее тяжело вздохнуть.
- Что читаешь?
- Ахматову. Пыталась отвлечься на досуге. Сама только недавно вернулась домой.
- Отдохни немного, а то от тебя так ничего и не останется, ты еще более тоньше, чем в 15 лет.
- Ты мне льстишь, особенно учитывая, чем я зарабатываю, у меня есть все шансы скоро превратиться в пончик, - рассмеялась Даша, но все же потянулась к нему, когда он раскрыл объятия. Она почувствовала себя в его руках, как в колыбели. Вытянула ноги на диване. Милан удобнее повернулся и замолчал, слегка касаясь губами ее волос.
Как же было здорово сидеть так вдвоем. В тишине, когда не нужно лихорадочно думать, как же поддержать беседу. В этом не было необходимости. Они чувствовали покой и умиротворение, просто находясь рядом друг с другом.
Тревоги дня стали отступать. И Даша сама не заметила, как ее глаза закрылись. Согретая его теплом и бокалом вина, девушка задремала. А Милан смотрел на ее хрупкие запястья, на тонкие пальцы и думал ,что в этих руках сосредоточена огромная сила. Их прикосновения ввергали его в водоворот чувств, заставляли ощущать, как жизнь течет по венам. Он почувствовал, как она уснула. Ее губы немного приоткрылись, дыхание стало едва заметным. Он устроил ее голову удобнее на своем плече.
