Политические перспективы Мартина неуклонно улучшаются; он рассчитывает, что партия выдвинет его кандидатуру где-нибудь в захолустье на Севере, и надеется, что он там не пройдет. Эти выборы желательно проиграть, тогда ему предложат какой-нибудь проходной округ поближе к Лондону. Хетти ведь ни за что не согласится уехать далеко от Лондона, он это понимает.
Вот Агнешка — та поехала бы за ним хоть на край света, но он ведь живет не с Агнешкой, а с Хетти.
Агнешка по-прежнему ухаживает за Китти, спит в своей собственной кровати, подает Мартину и Хетти еду, по-прежнему внимательна и услужлива, и, казалось бы, все хорошо и прекрасно, только теперь она почему-то плачет у себя в постели по ночам. Они слышат через стенку, как она тихонько всхлипывает и давится слезами. Чего ей не хватает? Что им надо сделать, чтобы она перестала страдать?
— Да что с ней такое происходит? — спрашивает Мартин. — Она не дает мне спать, а если я не выспался, я не могу писать.
— Мы столько для нее сделали, больше уже просто невозможно, — говорит Хетти. Не слишком-то Агнешка радуется, маловато выражает ей благодарности.
Мартин толкает Хетти локтем в бок, тихонько смеется и шепчет — они всегда разговаривают в постели шепотом:
— Почему невозможно? Возможно.
— То есть взять ее к нам в постель, как мы раньше брали Китти, пока в нашей жизни не появилась миссис Аркрайт и не объяснила, что этого делать нельзя? Нет, Мартин, ничего не выйдет. — Хетти говорит все это шутливо.
— Зачем ты называешь ее миссис Аркрайт? — говорит Мартин. — Звучит как-то неприязненно.
— Ах да, она ведь теперь твоя жена, и ты должен ее защищать. — Хетти и вправду чувствует, как в ней шевельнулась неприязнь. — Очень рада, что она вызывает у тебя именно те чувства, какие должен испытывать муж.
— Ну что мне делать, что? Это все ты же придумала. Не выношу женских слез. Вот уж шантаж.
Хетти спрашивает Агнешку, в чем дело, но Агнешка лишь качает головой и говорит: “Нет, нет, все хорошо”.
Китти надоели слезы, и она больше не пытается слизывать их язычком.
На следующую ночь, а может быть через ночь Хетти и Мартин занимаются любовью чуть более раскованно и шумно, чем обычно, они уже над собой не вольны. Потом Мартин говорит:
— Раз уж мы не можем жить без нее, надо нам что-то придумать, чтобы можно было жить с ней.
За стенкой начинают рыдать еще более бурно.
— Что бы ты там ни придумал, в свою постель я ее не положу. — Не надо бы Хетти этого говорить, она ступает на опасную территорию, сама это хорошо понимает, но удержаться не может.
— Господь с тобой, Хетти, ничего подобного у меня и в мыслях не было, — говорит Мартин. — Ты ведь не знаешь, о чем я думаю.
Вечно Хетти кажется, будто она знает, что происходит в его голове, и как же его это злит! Оба они принимают снотворное. Хетти засыпает, Мартин нет.
Мартина пугают его собственные мысли. Агнешкины слезы его возбуждают. Вскочить бы нагишом с постели и прямо сейчас оттрахать ее.
Она бы тогда перестала плакать.
Он мечтает об этом в журнале все дни напролет. Агнешка ведь его жена.
На днях она гладила, склонившись над гладильной доской, на ней была желтая кожаная юбка Хетти. Длинные ноги — голые, он видел, как играют ее мускулы выше колен сзади, и ему пришлось уйти в ванную, чтобы успокоиться. Нет, нет, он любит Хетти. Он не любит Агнешку. Хетти его женщина, ради нее он отказывается от встреч с девушками, которые заговаривают с ним на конференциях. Хетти мать его ребенка — Хетти, а не Агнешка, хотя, без сомнения, Агнешка больше заботится о Китти, чем Хетти. Китти уже знает довольно много слов, она произносит их чуть нараспев, как Агнешка, и чуть пришепетывает. “Боззе мой!” — лепечет она, копируя Агнешку. Хетти она не подражает, не чертыхается. Знает, что лучшее украшение маленькой девочки — добрый нрав и милота, а вовсе не напористая самоуверенность Хетти.
Он умиляется, видя, с какой нежностью Агнешка улыбается Китти, ее верхняя губа так восхитительно приподнимается, показывая зубы, — ни у кого на свете нет такой волнующей улыбки! И как тут не злиться на Хетти, это она заманила их всех в эту ловушку, поставила перед ним такую приманку. Что ж, сама заварила кашу, теперь пусть сама и расхлебывает. Мартин засыпает. Шестой час утра.
На следующую ночь он чувствует, что все, он больше ни минуты не может выносить Агнешкиных рыданий. И включает свет. Одиннадцать часов. Уже почти два часа, как все они легли спать: и Хетти, и Мартин, и Агнешка, и Китти, и даже котенок Сильви. Все ложатся спать рано, чтобы днем чувствовать себя бодрее.
Он встает и начинает тормошить Хетти:
— Послушай, Хетти, это невыносимо. Ты должна с ней поговорить.
Хетти с трудом выплывает из тяжелого постснотворного забытья и спрашивает:
— Что такое?
— Ты должна встать.
— Господи, Мартин, ну что тебе неймется? — говорит Хетти. — Ведь все так хорошо.
— Какая же ты бездушная, черствая, — говорит он. — Она же плачет, ты что, не слышишь?
— Ну и что, полячки любят плакать, — говорит Мартину Хетти. — Они этим славятся. Их так воспитывают. Если ей действительно так плохо, она может в любую минуту уйти. Она всего лишь наша прислуга.
— Она моя жена, — говорит Мартин. Говорит громко. Вот теперь Хетти наконец проснулась. Она сейчас произносила какие-то слова, она знает, но какие именно?
В соседней комнате Китти начинает плакать. Должно быть, Мартин ее разбудил. Хетти слышит, как Агнешка встает с кровати, берет Китти на руки и выходит с ней в кухню.
“Интересно, в чем Агнешка спит?” — думает Мартин. Раньше он не позволял себе об этом думать. Спит голая или, может быть, в ночных рубашках Хетти, которые она покупала еще до беременности и которые теперь ей стали тесны? Может быть, в той шелковой, полупрозрачной, бледно-зеленой, с большим вырезом, открывающим грудь, а на нее надевается что-то вроде пеньюара, чуть потемнее, с едва заметной претензией на стыдливость. Сейчас Хетти таких вещей себе не покупает. А когда покупала, он восхищался ими скрепя сердце. Его мать пришла бы в негодование от цены, отец изошел бы ядом по поводу непристойности. Сейчас Хетти натягивает на себя трикотажную майку, если холодно, а если тепло, ничего не надевает. Ему нравится, когда она не надевает ничего, но он уже так привык к ее телу. Оно нежное, красивое, родное, и он любит его, оно выносило его ребенка, но не обещает ему непредсказуемых открытий новизны. Сейчас ему хочется знать, какова Агнешка обнаженная. Он помнит, как вскоре после своего появления у них Агнешка демонстрировала ему танец живота. Интересно, она и сейчас занимается на этих курсах? Он не имеет понятия. Она его жена, а он знает о ней так мало.
