— Успокойся и выслушай меня, — начал Астафьев.
Плохой из него, выходит, психолог. Едва услышав это, я едва не зашипела от злости.
— О, послушать? Еще десять порций лапши о том, как тебе хочется иметь меня рядышком или просто иметь меня? Может, эффективнее будет проверить, куда еще ты успел сунуть нос, стоило мне подпустить тебя поближе?
— Наташа! — рявкнул Вит.
— Не смей на меня орать! Не ты имеешь право на меня орать. Да и вообще, в отношении меня ты больше никаких прав не имеешь. Раньше ты меня держал на поводке балетом, но теперь добровольно от него избавился и не имеешь надо мной никакой власти. Так что… счастливо оставаться в твоей жалкой и никчемной жизни, с твоей бессердечной сукой-женой, детскими обидами на родителей и попытками доказать всему свету, что ты совсем не похож на родных. Адьос, Вит.
Я уже хотела отключиться, но услышала и застыла:
— Я тебя спасаю, как ты не понимаешь? Ты не способна сама вырваться из этого ада. Ты зависима от балета так же, как от наркотика, и он тебя разрушает.
— Да даже если так, расставаться с ним — мой выбор, потому что это моя жизнь! Ты трахал меня, а женился на другой. Ты выбрал быть мне никем, вот и вали на хрен, не играй в Бога! Ты все за меня решил в последний раз. С меня хватит. Может, и к лучшему, что больше я не связана с тобой и этим жалким щенком Адамом! Счастливо вам всем оставаться без меня, вы друг друга стоите. Не звони мне, не приезжай. Забудь о том, что я вообще существую.
Вот на этот раз я окончательно бросила трубку и расплакалась. Горько, навзрыд. Я давно так себя не жалела, даже когда получила травму и повисла на волоске над пропастью. Просто… травма меня не предавала. А Виту я поверила. Поверила, что он хочет быть со мной, поверила, что однажды услышит. Но, сблизившись с ним, я потеряла последнее. Просто потому, что он так решил, просто потому, что мог.
Я расплатилась с таксистом, вылезла из машины, даже не подумав открыть зонт, дохромала до подъезда и поднялась к себе на лифте. А потом плюхнула на островок кухни ноутбук, сбросила промокшую куртку прямо на пол и села напротив лэптопа. Пока загружалась система, я стирала с лица воду и разминала руки в попытке согреть, при этом мысленно продумывая будущее письмо. Окоченевшие пальцы слушались очень плохо, но я упорно стучала по клавиатуре не меньше часа, жонглируя словами так и этак.
«Благодарю за ваше письмо и извиняюсь за поздний ответ! К сожалению, мне требовалось время подумать, поскольку, как, возможно, вы знаете, я получила довольно серьезную травму и оказалась в затруднительном положении. Ни о каких просмотрах не могло быть и речи. Увы, я и сейчас к ним не готова, но ваше предложение привело меня в восторг, и, если оно в силе, я клянусь сделать все возможное, чтобы распорядиться им с максимальной пользой для вашей труппы и для себя. Прошу вас дать мне возможность восстановиться и станцевать для вас. Обещаю, вы не пожалеете.
С уважением, Наталья Павленюк».
Когда я нажала кнопку отправки сообщения, меня будто окончательно покинули силы. Потерянная, промокшая и озябшая, я сгорбилась на стуле и уронила лицо в ладони. Хлюпнула носом и поняла, что еще чуть-чуть — и я точно заболею. Следовало принять душ, согреться, а потом работать, работать и еще раз работать. Чтобы сдержать данное новому балетмейстеру обещание и вернуть себе себя.
Анатолий Вердинский — руководитель труппы театра M — не стал томить меня долгим ожиданием ответного письма и даже вошел в положение. Но попросил о личной встрече. Явно хотел удостовериться, что моя травма не слишком серьезна, а то мало ли, я вообще без половины ноги. К счастью, к назначенной дате мне удалось полностью избавиться от хромоты, и встреча прошла успешно. Посидели, поговорили об их репертуаре. Надо сказать, впечатление от знакомства осталось самое приятное. И просмотр мне назначили через четыре недели, обещая некоторую лояльность в связи с травмой.
В отличие от Адама, Вердинский оказался человеком удивительно спокойным. Без нервных припадков, столь часто свойственным людям театральной сферы (и мне, к слову, тоже). Руководитель труппы был очень маленького роста, но об этом недостатке забывалось, стоило ему раскрыть рот. Оказалось, человек он очень в себе уверенный. И не отпускало чувство, что такой обязательно почувствует разницу между Наташей-под-пылью и Наташей-загруженной-проблемами-по-уши, а именно таковой я и была. Поступок Вита пробудил во мне привычный бараний напор, но уничтожил легкость, а что за балерина может себе позволить согнуться под грузом проблем?
Больше мы не созванивались. Наверняка Астафьев застрял в своем Китае и вспоминал обо мне разве что с досадой. И к лучшему. К лучшему, я сказала. И все же было больно знать, что он так легко отступился. Сколько высокопарных слов и громких поступков, чтобы исчезнуть. Или слова «пошел ты» уничтожили на корню героический порыв «я спасу тебя, моя принцесса»? Лучше об этом вовсе не думать, ведь все закончилось.
Тем более странно было обнаружить однажды за неизвестным номером жену Вита. Я ни разу не слышала ее голос в трубке, но узнала еще до того, как та произнесла имя. И тут же температура в помещении резко упала, по коже побежали мурашки. Не знаю, как Виту пришло в голову жениться на такой пугающей женщине, лично меня она отталкивала на инстинктивном уровне. Я не сомневалась в том, настолько умна Светлана Астафьева, воспитанна и так далее, но она всегда казалась мне неживой, бесчувственной и еще злой.
— Добрый день, чем обязана? — спросила я, даже не пытаясь обманываться мыслью, что все пройдет гладко и это просто недоразумение.
— Я хочу, чтобы вы кое-что поняли, Наталья. Надеялась, что ваша интрижка осталась в прошлом, но все более очевидно, что оставлять его в покое вы не намерены. Поэтому я решила, что вам следует кое-что узнать.
Не намерена оставлять в покое Вита? Что за бред? Откуда она это взяла? Просто решила продемонстрировать мне, что прекрасно знает, с кем и где был ее муж? Прелестно! Почему не сразу по прилете?
Или ей что-то сказал Вит? Но зачем бы ему это делать, если я, считай, послала его куда подальше? Я совершенно однозначно предпочла балет, но он все равно что-то сказал жене? Нет, не может такого быть. Только не Виктор Астафьев, который не шагнет, прежде не просчитав траекторию. Вышвырнув меня из театра, он потребовал у врача провести полное обследование, чтобы найти причину, по которой мне нельзя продолжать танцевать. А потом, когда не выгорело, попытался убедить сладкими речами.
— Понятия не имею, о чем речь. Вы меня с кем-то путаете, — решила я сделать вид, что ничего не понимаю.
Я знала, что она знала, что я вру, но с какой стати мне отчитываться перед чьей-то женой? Это не я замужем. Пусть Виту устраивает истерики, пока не слетит с катушек и не прирежет мужа в порыве ревности. Не моя драма. Не мои проблемы. Я свободна и могу спать со всеми, с кем позволит совесть.
Но сердце не согласилось и заныло от боли.
— Это все ерунда, что Вит однажды со мной разведется, — не обратила внимания на мои слова Светлана. — Кто-то менее рассчетливый, может, и поддался бы искушению в лице хорошенькой балерины, но не человек с калькулятором вместо сердца. И я бы не стала звонить и распинаться, если бы не узнала о том, что он уже сделал. И мой вам совет: не ставьте на него, вообще держитесь от него подальше для собственного же блага. Вам не заполучить Вита и не разрушить этот брак, а кроме как о семье, Астафьевы ни о ком не заботятся. К тому же, я им нужна. Их семейная фирма занимается в числе прочего разработками новых способов добычи нефти, мой отец предоставляет для этого скважины. Бизнес, и ничего личного. Если Вит со мной разведется, компания потеряет миллионы. Как думаете, Наталья, вы стоите миллионы?
Что за идиотский вопрос вообще?
— Конечно, — хмыкнула я. — Но дело не в этом. Лучше ответьте на вопрос: стоят ли миллионы того, чтобы прожить совершенно бесцветную жизнь, зная, что ты неинтересен своему избраннику? Зачем он вам? Просто потому, что штамп о разводе смотрится плохо?
