Умом понимала — это всё глупо, глупо, глупо. И страдать по сути не о чем и не о ком. Но сердце, годами молчавшее, вдруг заявило о себе такой острой болью, что ни вздохнуть, ни выдохнуть. Она ведь ничего так и не узнала о Рико: чем он живёт, чем дышит, что любит. Только с определённой ясностью понимала, что рядом с ним почувствовала себя иначе. Непривычно ярко. Так было однажды, когда на втором курсе в институте попробовала кокаин — кто-то притащил на вечеринку. Тогда Даниэллу напугали ощущения: словно докрутили резкость до максимума, а цвета обрели сотню дополнительных оттенков. И чувство того, что ты всемогущ, можешь свернуть горы одним щелчком, не глядя раскрыть любое дело. Рядом с Рико было так же, только в разы сильнее, а теперь это чувство у неё отняли. И если наркотики достать не проблема, было бы желание, Даниэлла знала — ничто не даст и малой толики тех эмоций. Элементарная ломка, от которой не сбежать, которую надо просто пережить. Именно поэтому Даниэлла позволила себе стать слабой. Ненадолго, пока не отпустит.
В начале сентября Вербания ещё встречала туристов, хотя с каждым днём их поток становился всё меньше. Даниэлла сняла небольшой домик на берегу озера и первое время почти никуда не выходила, покачиваясь в плетёном кресле, наблюдая за тем, как белоснежные вершины Альп то скрываются в молочной дымке облаков, то сверкают на солнце. Лениво тянула розовое вино, бездумно сворачивала тонкие ломтики прошутто в рулетики и много курила. Тишина, неизменный пейзаж за окном, неспешная поступь осени — постепенно боль начала тускнеть.
Ничего не стоило вернуться в Станьо и поговорить с Рико. По-настоящему поговорить, без претензий и обид, но… Гордость не позволяла. Возможно, он действительно влюбился в неё. Может, хотя бы в этом не врал. Даже тот факт, что Карла была в его жизни, когда они встретились, уже не трогал — Даниэлла поняла и приняла это. Так тоже бывает. Но стоило представить, как он посмотрит на неё, всем своим видом говоря: «Я так и знал, что ты вернёшься», и желание угасало, оставляя после себя новую горстку пепла.
Несколько раз звонила мама, пытаясь выяснить причину увольнения и внезапного отпуска. Потом в ход пошла тяжёлая артиллерия, и синьор Бьянччи грозился приехать и вправить мозги непутёвой дочери, бросившей карьеру на самом пике. Даниэлла устало отшучивалась, потом уверяла, что всё в порядке, а под конец крикнула, что это её жизнь и она сама может решать, как ею распоряжаться. Пожалуй, с криком был перебор — не привыкшие к проявлению бурных эмоций дочери родители отстали, и снова стало тихо.
Верхушки деревьев даже днём светились золотом, будто подсвеченные утренним солнцем, когда Даниэлла задумалась, наконец, о том, что делать дальше. Мозг, уставший от вина и никотина, с радостью выдал десяток идей, каждую из которых стоило как следует обдумать. И к началу января, когда снег от вершин спустился к кромке леса, решение было принято. «Рико тут совершенно ни при чём», — уверила себя Даниэлла, плотно сомкнув губы. Решительно закинула чемодан в багажник и в последний раз посмотрела на озеро. Спустя полчаса она уже ехала навстречу новой жизни. В Ливорно.
***
Рико проиграл. Он понял это, когда Даниэлла не ответила, даже звука не произнесла после того, что они только что испытали. Безусловное, оглушительное единение, когда не просто дышишь одним воздухом — одни лёгкие на двоих. Сейчас в нём было столько любви, что это причиняло боль, и необходимость поделиться ей сводила с ума. Но Даниэлла промолчала, и он не стал добиваться ответа.
— Что и требовалось доказать, — сорвалось прежде, чем подумал. Упрямо сжал губы, запечатывая слова, рвущие наружу, глубоко внутри.
Плотные жгуты, скрутившие сердце, сотканные из страха за неё, злости на неё, раскаяния и обиды ослабли и рвались, ударяя наотмашь. Рико плыл, не думая, куда и зачем, и только когда в груди запекло, а в плече закололо коротко и остро, развернулся к берегу. Даниэллы не было, это и к лучшему. Натянув одежду на мокрое тело, Рико даже не обернулся. Пешком до Чивитавеккья, три часа на вокзале до первого автобуса, путь домой — всё прошло, как в тумане, сотканном из кусочков мечты, так и не ставшей явью. Несколько раз он порывался выскочить из автобуса и бежать обратно, но каждый раз останавливался в последний момент. Пассажиры, слишком весёлые или, наоборот, серьёзные и задумчивые, раздражали, от духоты в салоне майка снова промокла, Рико то и дело вытирал лоб. Ближе к Кремоне начал мёрзнуть, зубы отбивали мелкую дробь, в висках стучал пульс.
Не думать о Даниэлле, не думать о том, что случилось, вообще не думать ни о чём — от мыслей раскалывалась голова, хотелось сжать её руками, чтобы треснула. Добравшись до Станьо, Рико рухнул в кровать, не раздеваясь, обнял подушку и впился в неё зубами. Дрожь волнами расходилась по телу, горло сжал спазм, и комок, росший внутри всю дорогу, больно оцарапал, когда Рико пытался его проглотить. Контроль ускользал, под крепко сжатыми веками плясали кроваво-красные точки. Но несмотря на все попытки образ Даниэллы проступал через них, отчётливый, обжигающе холодный. Рико лежал неподвижно, дыша через раз, но дрожь не утихала, напротив, усиливалась, пока не захватила полностью.
— Так и знал, что он спит! Он один и одет, так что можешь заходить.
Радостный голос Марио с трудом проник в сознание. Рико с трудом разлепил веки — ресницы склеились, то ли от морской воды, то ли от… Резкое движение ладонью по лицу, воспоминания о ночи, утре, о том, как пытался взять себя в руки. Сегодня или уже вчера? В полумраке фигура Марио расплывалась, за спиной маячила Аллегра. Рико тяжело вздохнул и нехотя сел.
— От тебя несёт, как от псины! — возмутилась Аллегра и распахнула окно. — Иди помойся!
— Кажется, разговор не состоялся, — констатировал Марио, следя за тем, как Рико поднимается, сбрасывает куртку и стягивает майку. — Или состоялся, но потом что-то пошло не так, — добавил, звонко хлопнув Рико по спине. Тот дёрнулся было, но тут же расслабился, качнул головой и исчез в ванной. Голова гудела, при мысли о том, что придётся рассказывать обо всём Марио и Аллегре, хотелось выпрыгнуть в окно. Рико и так выглядит в их глазах жалким, куда дальше-то? Наверное, лучше действительно исчезнуть на время, а когда вернётся, все забудут. Или сделают вид, что забудут. В любом случае, станет легче.
К его удивлению, тему с Даниэллой поднимать никто не стал. Обсудили добычу, поболтали ни о чём. Любопытство висело в воздухе, несколько раз Рико видел, что Аллегра готова засыпать вопросами, но сама же себя одёргивает. Вскоре они засобирались — время подбиралось к полуночи, и Рико вздохнул с облегчением. А потом потянулись дни, которые он попытался заполнить по максимуму: просиживал на сайтах по продаже катеров, пропадал в порту Ливорно. К концу следующей недели Рико стал хозяином небольшой яхты «Ртуть», слишком скромной, чтобы заинтересовать налоговую.
В начале сентября море оставалось ласковым, того непередаваемого кобальтового цвета, который отражается в осеннем небе. Тихий плеск волн о борта, крики чаек, запах свежепойманной рыбы и бутылка вина под звёздным небом — пожалуй, впервые Рико был по-настоящему один. Никаких обязательств, никаких планов. Только он и мысли. Даниэлла присутствовала в них всегда: он разговаривал с ней, стоя у штурвала, делился радостью от удачного улова или советовался, что приготовить на ужин: камбалу или мидий, которыми удачно разжился утром в порту. Её голос звучал всегда по-разному, то с мягкой укоризной, то с тихим смехом. А по ночам она приходила во сне, к рассвету оставляя чувство неизбывной тоски по потерянному.
Можно было причалить близ Чивитавеккья, а может, подобраться к Риму ближе, взять на прокат машину и… Каждый раз на этом мечты обрывались. Рико не хотел больше делать попыток, хватит. Вызывать к себе жалость, молить ответить на любовь, которой в её сердце не было и не будет никогда. Не хотел узнавать подробности её личной жизни, а может, увидеть её с другим, смеющуюся, счастливую. Он оставил себе воспоминания о днях, проведённых вместе, смиряясь с тем, что это в прошлом. И постепенно стало легче. Боль осталась, но вместе с ней пришло простое откровение: неважно, с кем она и где, главное, чтобы ей было хорошо. Раз уж у них это «хорошо» не получилось, пусть рядом будет тот, кто сможет сделать её счастливой.
