уши поставят.
- А тебе твоя бабушка не говорила, что сначала надо думать, а потом делать? - огрызнулась я. - Предупреждал же Макс. Тебе лишь бы ему поперечить.
Я сердилась на подругу из-за ее беспечности, потому что понимала, что вряд ли нам это все сойдет с рук.
Огромная толпа покинувших школу стояла на стадионе. На улице стоял двадцатиградусный мороз, а все были в легкой одежде: тонких блузках и рубашках. Оказавшись на улице, я мгновенно околела, зубы застучали, и, обхватив себя, руками я пыталась удерживать при себе хоть какое-то тепло.
Мы остановились на стадионе и стали ждать, что будет. Школьная администрация бегала между учеников с выпученными глазами, пытаясь разобраться в происшедшем.
Спустя минут десять наконец выяснилась, что никакого возгорания в школе нет, и нам разрешили вернуться в помещение. К этому моменту я так замерзла, что уже вообще ничего не чувствовала. Мои мысли вертелись только вокруг окоченевших конечностей и страшной дрожи, пробирающей все тело.
Из-за всей этой суматохи Светлана Викторовна была очень занята, и мы поняли, что на сегодня поздравления отменяются.
Уроков у нас сегодня больше не было, поэтому, отогревшись в школе, мы с Адой пошли домой. Всю дорогу подруга переживала из-за содеянного и, наверное, впервые в жизни чувствовала угрызения совести.
Успокаивать Аду мне совсем не хотелось, потому что я злилась на нее. Она сорвала праздник Светлане Викторовне и заморозила почти две тысячи человек, находящихся в школе. И все из-за того, что в очередной раз хотела насолить Максу. Их разборки достали меня уже выше крыши, поэтому я просто молча дошла с ней до дома и, быстро попрощавшись, оставила ее.
Шила в мешке не утаишь, в этом я давно убедилась.
На следующий день всех нас вызвали к директору. Выяснить, где именно сработала сигнализация, не составило труда. Техничка выдала нас, заявив, что дала ключ от кабинета истории Совету старшеклассников для того, чтобы устроить сюрприз для Светланы Викторовны.
Мы стояли в кабинете директора, и его проницательные глаза бегали по нам в поисках правды. Николай Львович был высокий, сухощавый мужчина лет пятидесяти. Рядом с ним стояла огорченная Светлана Викторовна и допытывала нас, что же случилось.
- Мы знаем, что сигнализация сработала в кабинете истории на втором этаже. Вы были в тот момент там. Вы хотели поздравить Светлану Сергеевну. Что произошло дальше? - сурово спросил Николай Львович.
- Мы хотели подарить ей торт и воткнули свечи, - робко начала Ада. - Наверное, из-за этого сработала сигнализация.
- Да, мы нашли в кабинете свечи и зажигалку. Только вот упаковка свечей была закрыта, - объявил директор. - А это значит, что кто-то намеренно с помощью зажигалки спровоцировал включение сигнализации.
Какие же мы глупые! Оставили улики прямо на месте преступления.
Мы стояли, потупив взгляд.
- Вы знаете, что это административное правонарушение? - строго продолжил Николай Львович. - Вся школа была эвакуирована на улицу, а сегодня по причине болезни не явились на уроки восемнадцать процентов учеников.
Дело принимало более серьезный оборот, чем я предполагала изначально.
- Либо тот, кто это сделал, сознается в содеянном сейчас, либо наказаны будут все присутствующие в этом кабинете. Я разочарован, что вы, Совет старшеклассников, самые активные и талантливые ученики нашей школы, совершили такую глупость.
Мы с Адой переглянулись, и по ее глазам я поняла, что подруга приняла решение.
Она едва успела открыть рот, как неожиданно Максим Муслимов сделал шаг вперед и заявил:
- Николай Львович, это я сделал. Хотел проверить работоспособность сигнализации и не предвидел последствий.
Я вновь посмотрела на Аду. Сказать, что она выглядела удивленной, ничего не сказать. Зачем Макс взял ее вину на себя?
- Муслимов, это ты? - воскликнула Светлана Викторовна. - Ты же умный человек, что на тебя нашло?
Максим неопределенно повел плечами.
- Так, ладно, Муслимов, сейчас будем вызывать Германа Анатольевича. Надеюсь, он объяснит тебе принципы работы противопожарных систем, - отозвался директор.
Максим вскинул голову и впервые за все время выглядел обеспокоенным.
- А можно отцу не докладывать? Пожалуйста. Я и так понял, что облажался. Готов понести любое наказание, - взволнованно сказал он.
- Уж, поверь, Муслимов, я-то знаю, что лучшее наказание - это поставить в известность твоего отца, - холодно сказал Николай Львович. - Все остальные свободны, возвращайтесь на уроки.
Мы гуськом покинули кабинет директора. Ребята из Совета, расходясь по своим классам, прожигали Аду неодобрительными взглядами.
Подруга затащила меня в женский туалет и начала ходить там из стороны в сторону, нервно покусывая ногти. Ее выражение лица и движения выдавали сильное волнение.
- Зачем он это сделал, Саш?
- Понятно же, зачем, - немного помолчав, ответила я. - Чтобы прикрыть твою самовлюбленную задницу.
- Да, но зачем? - не унималась Ада.
- Да затем, что он в тебя влюблен, глупая! - воскликнула я. - Как ты этого не понимаешь? Он и на Новый год тебе проучить хотел только потому, что его задели твои слова у Анохина. Он был расстроен, потому что реально симпатизировал тебе, а с твоей стороны все было притворством.
- Саш, я должна тебе кое в чем признаться, - тихо проговорила Ада. - С моей стороны это не было притворством.
- А то я не знала! Я поняла это еще раньше тебя!
- Да, ты уже нас спец по части всяких влюбленностей, - отозвалась Ада.
- Короче, хватит делать мозги себе и ему! Вы нравитесь друг другу.
- Как ты думаешь, а почему он так не хотел, чтобы его отец узнал?
- Не знаю, может он у него строгий? Может, ремня даст? - предположила я.
- Какого ремня? В восемнадцать лет детей ремнем не лупят. Тут что-то другое.
- Как бы то ни было, тебе следует извиниться перед Максом и помириться с ним. Ты согласна? - назидательно сказала я.
Ада кивнула,
