я ее считал. Той девушки никогда не существовало на свете, но она была для меня всем.
Вытащив телефон, связался со службой спасения. Четко, без подробностей описал произошедшее. Просто какая-то девушка, упавшая с лестницы на моих глазах.
Пусть это будет мне уроком. Доверять нельзя никому. Вообще никому.
Даже самому себе.
* * *
Арина
Неделю спустя
Звук падения капель, писк монитора сердечного ритма.
Сквозь небольшое окно реанимации пробивался несмелый утренний свет. Облицованная белой кафельной плиткой комната была погружена в полумрак.
Я всегда ненавидела больницы, да и врачей недолюбливала, если честно. С самой ранней юности. С того момента, как один из них посоветовал моим родителям отказаться от моего брата, оставить его на попечении государства.
«Неподъемные цены на лечение и постоянный уход. В лучшем случае сможет прожить до двадцати пяти лет, но скорее всего, и до двух не доживет. Он станет якорем, который потянет вашу семью на дно», сказала пожилая женщина в белом халате. Наверное, она хотела нам помочь… но сделала только хуже.
Тогда-то я и поняла со всей силой, со всей кристальной четкостью — от любимых отказываться нельзя, как бы трудно это ни было, какие бы сложности и препятствия ни ждали впереди. Сердце вырви из груди, если будет нужно, но спаси, поддержи того, кого любишь.
Я все еще думала именно так.
И я не жалела о своем поступке, даже несмотря на то, чем все обернулось.
Уже несколько дней я лежала в Одинцовской городской больнице № 123 ‒ сотрясение мозга было легким, несерьезным, хуже была травма обеих почек, из-за которой я чуть не умерла. После нескольких анализов и исследований, мне была назначена лапароскопическая операция ‒ она-то и спасла мою жизнь. Совсем скоро меня должны были перевести в обычную палату. Контроль поступления жидкости, наблюдение за моим состоянием и самое главное, покой, и я поправлюсь.
Но о покое я не могла и мечтать.
Эти дни стали самыми тяжелыми за всю мою жизнь. Физическая боль, стыд и мучительные воспоминания… хуже ‒ воспоминания о нескольких счастливых днях, предшествовавших этой боли.
Нет, я не жалела о своем поступке. Я знала, что просто не могла допустить, чтобы он расплатился будущим за спасение моей жизни. Но я больше не видела будущего для нас двоих. Не после того, что произошло.
Мой мир был разрушен до основания, сожжен и развеян по ветру. И справедливости не осталось.
Единственное, чего мне хотелось, это прожить эти дни, выйти из больницы и вернуться к чему-то обыденному. Позвонить маме, поговорить с братом. Ощутить поддержку тех, кому было не все равно, что со мной. Вернуться на уроки.
А мысли о нем мне могли причинить только новую боль.
* * *
Руслан
― Ясно. Спасибо, что сообщили, ― произнес перед тем, как нажать на отбой.
Девушке сделали операцию на почках, и через пару недель ‒ через несколько дней, если не будет никаких осложнений, ее должны были выписать. Прекрасно.
Она не умерла, а значит…
Значит, у меня были все шансы заставить ее пожалеть об этом.
Шлюха, раздвинувшая ноги под этим выродком, позволившая ему трогать свое тело…
Провел по разгоряченному лицу дрожащими руками.
Все эти дни я горел в адском пекле. Ходил из угла в угол, как дикий зверь, посаженный в тесную клетку. Непроницаемая тьма, абсолютная чернота, завладевшая моей душой, мучительно искала выход, но не находила. Но она его найдет. О, найдет, я в этом не сомневался.
Ее лицо все еще стояло перед моими глазами. И все, все, чего мне хотелось, это заставить его искривиться от боли. Одержимость никуда не исчезла. Не могла исчезнуть. Но она переродилась, как опухоль. Пустила метастазы по всему моему телу.
И я чувствовал, как гнию изнутри. Превращаюсь в живого мертвеца без души и сердца. В социопата, способного сделать с той, которую любил, самые ужасные и жестокие вещи.
Еще несколько дней, любимая…
Еще несколько дней, и ты узнаешь, что бывает с теми, кто предает Руслана Орлова.
Грязная потаскуха, ты станешь пылью под моими ногами…
― Слышал, твоя девушка все-таки выкарабкалась. Представляю, как ты счастлив!
Медленно обернувшись, смерил взглядом человека, не побоявшегося со мной заговорить. Да, в смелости ему точно не откажешь. Он не знает, что я точно таким же образом недавно убил по неосторожности, но о собственных былых травмах и переломах вряд ли забыл. Рассчитывает на мое слово, данное отцу, как обычно. Слово отцу для меня ‒ это все. Но ублюдок играет с огнем, и прекрасно это знает. Видимо, ловит с этого кайф.
Раз за разом бросает мне в лицо, что мои правила на него не распространяются. Хочет показать, мол, «Вот что я делаю, вот что говорю, а ты и пальцем меня тронуть не смеешь». И чем большее оскорбление он мне безнаказанно наносит, тем более крутым, сильным и смелым себя чувствует. И его последнее оскорбление не сравнится ни с одним другим…
Но наверное, я должен был быть ему благодарен, ведь Аверин снова, как и три года назад, показал мне, что, как бы, по-моему, хорошо я ни знал человека, доверять ему все равно нельзя.
― Я был уверен, что ты ее убьешь, но, наверное, и ты тоже не надеялся, что она выживет. Спустил девушку с лестницы ‒ оригинально. Думал, снова начнешь кулаками махать. Ты ведь знаешь, братишка, что по тебе давно зона плачет? Или твой боди-арт это как раз такая подготовка? Для куполов-то место оставил?
― Закончил? ― произнес без выражения.
Слово отцу для меня значит слишком много, чтобы я нарушил его. Наказание пугает, но не настолько, чтобы терпеть выходки этой мрази.
Отойдя от окна, прошел, было мимо него, но тут он снова заговорил:
― Сводная сестричка была сладкой, но твоя девочка еще слаще. А-ри-ша… ― медленно выговорил словно бы с нежностью. ― Или, как ты ее называл… Птичка?
Его слова на секунду заставили меня оцепенеть. В ушах запульсировала кровь. Перед глазами замерцало черно-красное зарево.
Остановился. Сделал короткий выдох.
― Было нелегко ее уломать, ― в его голосе слышалась усмешка, ― пришлось показать ей видео с твоего авторегистратора… то, где ты убиваешь Кирилла Хазарова из школы «Вэритас», ― сделал паузу, наслаждаясь произведенным эффектом. ― Пришлось пригрозить, что иначе я опубликую его в интернете.
Повернулся к нему. Посмотрел на него.
Не может быть…
― Бедная девочка так испугалась, что ты попадешь в тюрьму, ― с улыбкой смотрел мне в глаза.
