шаг.
Еще быстрее, когда слышу за спиной стук каблуков мужских туфель.
Волнами накатывает обида. Рома выйдет из этого дня чуть потрепанным победителем. А я? Девушкой без ничего. Репутации. Бизнеса. А главное… Без любви.
— Мира, да стой же ты! — стараюсь снова ускориться, но это не спасает. Мужские руки вжимаются в плечи, и быстро разворачивают.
Я вскидываю взгляд. Хочу выглядеть хотя бы достойно, но стоит увидеть на лице Ромы что-то похожее на растерянность, как не сдерживаюсь и позорно хныкаю при нем.
— Пусти! — я пищу, как мышка, но вместо того, чтоб исполнить совсем не угрожающий ультиматум, Рома вжимает меня в свою грудь и прижимается к макушке.
— Ужасный у тебя день, малышка, да? — спрашивает тихо и слишком ласково. Я пытаюсь бороться с собой же. Хочется расслабиться, довериться, положиться на него и излить на пиджак всё свое горе, но вместо этого мотаю головой.
Это не его дело. Пытаюсь вжаться руками в грудь и оттолкнуть, но Рома не дает.
— Тише… Ну ты чего?
Подныривает и пытается найти мой взгляд. А меня бьет дрожь.
Как можно сначала отдавать приказ сжечь то, что мне дорого, а потом утешать.
— Пусти меня, наш фарс окончен, я не хочу иметь с тобой больше ничего… — Произносить эти слова больно. — Я давно не считаю наши отношения, какими бы «декоративными» они ни были, фарсом. Потому что в них слишком много настоящего. Точнее мне так казалось. Договорить я не успеваю, потому что Рома шикает, смотрит в мое лицо очень внимательно и хмурится.
— Эй, ты о чем, Мир? — снова говорит ласковее, чем я ожидала. Мне опять хочется делить с ним свое горе, а не обвинять в нем. — Как это не хочешь? Еще утром хотела, а теперь…
— Утром я не знала, что ты посмеешь так со мной поступить! — снова перехожу на писк, безрезультатно дергаюсь, а потом оказываюсь вжатой в грудь.
Мои плечи трясутся, из грудной клетки один за другим вырываются всхлипы. Рома же обнимает так, будто мои слезы это и его боль тоже.
Несколько секунд молчит, поглаживая меня по спине, а потом тяжело вздыхает…
— Я не делал этого, Мир… Я не лучший из мужчин, конечно. Сам знаю, что сноб и заботы, проявления чувств тебе хотелось бы больше, но на подлость по отношению к тебе не пошел бы. Я хочу просыпаться с тобой в одной постели, малыш, а не бояться, что рано или поздно мне в спину воткнет нож обиженная мной женщина…
Он замолкает, поддевает мой подбородок и просит запрокинуть голову. Я же раз за разом прокручиваю в мыслях его слова.
Вижу, как улыбается. Пользуясь моей растерянностью, даже тянется к соленым губам и коротко целует.
Меня окатывает жгучим стыдом. Как я могла подумать, что он…
Глаза наполняются слезами по другой причине, но броситься раскаиваться Рома мне не дает.
— Так это твоя или нет? — он переводит тему на куда более легкомысленную, снова прокручивая в руке мою злосчастную туфлю.
— А вторая где? — ничего глупее в голову не приходит. Я хмурюсь, изучая лицо Ромы по-новому. Он бледный, еще дико уставший.
Но при этом шарит по мне взглядом, словно пытается убедиться, что со мной все в порядке.
— Я думал, Золушки всегда теряют лишь одну туфельку, поэтому вторую искать не стал.
Я громко всхлипываю, слезы душат меня.
— Прости, — выдавливаю из себя тихое и в это же мгновенье оказываюсь в крепких мужских объятиях. Вот сейчас уже совсем не могу сдерживаться, реву, прижавшись к груди Ромы. Меня всю трясет.
— Все хорошо, Мира. Все будет хорошо. Отстроим твое похоронное бюро, найдем виноватых и накажем, — Рома пытается успокоить меня, поглаживает по спине и раскачивается вместе со мной со стороны в сторону. — Пойдем, малыш, посидишь в машине пока я погорю с полицией и остальными. Потом поедем и наконец-то закончим то, на чем нас прервали.
— О чем ты?
Он отстраняет меня от себя, заглядывает в глаза.
— Поженимся наконец-то. Нас так и не расписали.
— Что? Ты с ума сошел? — Меня снова накрывает страхом и неверием. Весь этот дурацкий день какие-то бесконечные качели. Я уже не знаю, чему верить.
— Ты не хочешь за меня замуж? — Рома хмурится, а мне хочется сразу и плакать, и смеяться.
— Нет… Но… Господи, а что с Мироном Марковичем? С ним все хорошо?
— Он испытал сегодня слишком много эмоций и теперь отдыхает под присмотром докторов.
— Мне жаль. Я не хотела…
— Твоей вины здесь нет, Мира, — тяжело вздыхает Роман. — В первую очередь в случившемся виноват я. И Дина. Это она устроила тот концерт.
Я киваю, опуская взгляд. Не знаю, что сказать.
— Не уверена, что сегодня нам стоит расписываться. Может всё это знаки вселенной, которая предостерегает от опрометчивого поступка?
— Мир, посмотри на меня, пожалуйста, — исполнять Ромину просьбу мне не очень хочется, но я делаю это.
Он гладит меня по щеке, нежно улыбается и разглядывает, склонив голову…
— Между нами было много неправильного, тут не поспоришь. Я вспыльчивый. Ты быстра на расправу. Думаешь, у меня есть гарантия, что всё непременно получится? Конечно, нет. Но я всю жизнь буду жалеть, если тебя упущу. Ты сбежала всего лишь в свое похоронное бюро, а я готов был искать, куда ты улетела по поддельным документам…
Он наверняка не шутит, но с моих губ срывается смешок. Это нервное.
— Скажи мне… — Мне дико страшно сейчас, но откладывать этот вопрос бессмысленно. Если он хочет дать нам шанс, мне важно знать главное: — Ты меня любишь?
В его глазах плещется спокойствие. Губы улыбаются. Он продолжает гладить мою щеку и произносит уверено:
— Да, Мира. Если то, что я чувствую к тебе, не любовь, то ее в мире просто не существует. Я не могу обещать, что буду напоминать тебе о ней каждый день, но доказывать… Доказывать я постараюсь. Ты только от меня больше не сбегай, малыш…
Я позволяю Роману заняться всеми делами, пока сама сижу в его автомобиле. Слезы все еще не останавливаются, но у меня вдруг появляется уверенность, что все будет хорошо.
— Ну, как ты здесь? — Рома садится за руль и поворачивается ко мне. Смотрит на меня с сочувствием.
— Уже лучше. Мне бы переодеться.
— Сейчас все будет, Мира. Не можешь же ты в таком виде заявиться в ЗАГС.
— Я думала, ты пошутил.
— Разве такими вещами шутят?
— Но… поздно ведь, разве ЗАГС работает в такое время?
— Для нас работает, — уверено произносит Рома и заводит двигатель.
Несколько минут мы молча едем по
