отреагировать или заметить, когда он переместил меня в другое положение.
В один момент я оказалась у него на коленях. В следующую минуту я стояла на четвереньках, упираясь руками и коленями в грубый черный ковер, покрывающий пол.
Я не знала, как Данте удалось переместить нас так, что я оказалась лицом к нашему креслу, а он — позади меня, но меня это не особенно волновало.
Дрожь удовольствия пробежала по моему позвоночнику при следующих его словах.
— Раздвинь ноги для меня. Вот так. — Одобрение Данте пронеслось по мне, когда я повиновалась. — Дай мне посмотреть, насколько мокрая эта милая маленькая киска.
Я только что отошла от кайфа разрядки, но предвкушение снова нарастало, когда кончик его члена коснулся моего входа.
Когда он не сделал ни одного движения, я снова прижалась к нему и застонала от потребности.
— Сначала приведи себя в порядок, Вивиан, — спокойно сказал он.
Я открыла рот, намереваясь протестовать. Вместо этого мой язык по собственной воле коснулся кожаного сиденья. Острый вкус моего возбуждения переполнил мои вкусовые рецепторы.
Я должна была бы испытывать отвращение, но в моей душе пульсировала потребность. Мой клитор был таким набухшим и чувствительным, что казалось, малейшее дуновение ветерка может снова привести меня в возбуждение.
— Хорошая девочка.
Похвала Данте омыла меня, как теплый афродизиак, прежде чем он схватил меня за волосы и снова вошел в меня.
Мой разум помутился. Я вся вспотела, мои пальцы впились в скамейку, пока он входил в меня. Каждый раз, когда я переводила дыхание, очередной толчок снова выбивал его из моих легких. Чувства натянули мою кожу и вызвали головокружение, пока мир не растворился в симфонии визгов, стонов и шлепков плоти о плоть.
Минуты. Часы. Дни.
Время становилось все более разрозненным, пока Данте не потянулся и не ущипнул меня за клитор.
Внезапный всплеск удовольствия вернул меня в настоящее и заставил мою спину выгнуться от интенсивности.
Только половина моего крика вырвалась наружу, прежде чем рука зажала мне рот.
— Шшш, — пробормотал Данте. — Ты же не хочешь, чтобы люди услышали, как тебе нравится, когда тебя вот так трахают? На четвереньках на заднем сиденье машины, принимая каждый дюйм моего члена, как будто ты, блядь, создана для этого. — Другой рукой он провел по моему клитору еще одно длинное, ленивое поглаживание. — Это не очень подходит для наследницы общества.
Нежность его голоса, контрастирующая с грязью его слов и грубым толчком его члена внутри , перевернула меня.
Мой второй за ночь оргазм обрушился на меня, такой мощный и всепоглощающий, что заглушил все остальные звуки, включая мой крик освобождения.
Была только тишина и горячее, электрическое удовольствие, озаряющее мое тело, когда я разрывалась на части так основательно, что я не знала, как меня можно будет собрать обратно.
За моими глазами вспыхнули звезды. Я смутно слышала стон Данте, когда он кончал, но я была слишком высоко, чтобы сосредоточиться на чем-то еще.
Как только я подумала, что все закончилось, другая волна утащила меня под воду, снова и снова, пока я не превратилась в хромой, дрожащий беспорядок, удерживаемый только рукой Данте под моей талией и весом его тела над моим собственным.
Он откинул мои волосы с лица и поцеловал в плечо, пока я постепенно спускалась с пика.
Я опустилась вперед, пытаясь отдышаться, пока Данте вытирал меня салфеткой и стягивал платье.
Он молчал, но нежность его действий говорила больше, чем слова.
Когда мое дыхание выровнялось, он снова поднял меня на сиденье и протянул мне мою сумочку.
— Мы на месте. — Его голос разгладился до своего обычного бархата, хотя и со слабым шероховатым краем.
— Что? — Я пыталась понять смысл его слов сквозь туман после климакса.
На его губах заиграла улыбка. Я не знала когда, но он каким-то образом уже привел свою одежду в порядок. За исключением взъерошенных волос и цвета на скулах, он выглядел так, словно последние полчаса болтал о погоде, а не трахал меня до беспамятства.
— Мы здесь, — повторил он. Он нежно провел большим пальцем по моей нижней губе. —Возможно, тебе стоит подкрасить губы, mia cara. Как бы прекрасно ты ни выглядела в свежем виде, я бы не хотел испортить наш вечер тем, что мне придется убивать каждого второго мужчину, который увидит тебя в таком виде.
Мои щеки раскраснелись, вдвойне, когда я поймала свое отражение в окне машины и увидела характерное белое здание снаружи.
Мы были в Вальгалле, что означало, что мы прошли через охрану, пока были...
От моего лица по шее и груди пробежал жар.
Мои волосы были в беспорядке, тушь и помада размазаны, а на коже остались маленькие красные следы от зубов и щетины Данте. Любой, кто посмотрел бы на меня, понял бы, чем я занималась.
Но, несмотря на смущение, я не могла заставить себя пожалеть о случившемся.
Это был лучший секс в моей жизни. Без преувеличения.
— Не волнуйся. — Данте точно оценил мое беспокойство. — Окна тонированы, а Томас в списке разрешенных гостей. Они не могли увидеть нас спереди.
Томас. О Боже. Что, если бы он посмотрел в зеркало заднего вида и...
— Перегородка тоже тонирована, — добавил Данте.
— Точно. — Я избегала его взгляда, пока приводила себя в порядок, как могла. К счастью, я всегда носила с собой мини-набор косметики, но я мало что могла сделать со следами на коже, поэтому я решила позаимствовать куртку Данте.
Мое сердце заколотилось, когда Томас открыл нам дверь. Он вежливо пожелал нам доброго вечера, его лицо было безучастно.
Моя кожа заново запылала.
Он мог не видеть и не слышать нас, но он определенно знал, чем мы занимались.
— Не говори ни слова, — предупредила я, пока мы с Данте шли к входу в Вальгаллу.
— Не скажу.— В его голосе затаился смех. — Но если тебе станет легче, это не первый раз, когда Томас видит... действия на своем заднем сиденье.
Я бросила на него косой взгляд. — У тебя вошло в привычку заниматься сексом в лимузине, да?
Забава дернулась в уголках его рта. — Он раньше работал на Уильяма Хавертона. Этому человеку за шестьдесят, но у него толстый кошелек и либидо студенческого братства. Сама подумай. — Мы прошли через фойе клуба. — Уверяю, у меня нет привычки заниматься сексом в лимузине.
— О. — Я прочистила
