и выхожу из комнаты.
Я открываю дверь и выхожу на улицу, чтобы застать Луиса сидящим на верхней ступеньке и курящим косяк.
― Я думал, ты собирался подождать до завтра, ― говорит он, повернувшись лицом вперед и зажав косяк между губами.
― Завтра уже наступило, ― говорю я, садясь рядом с ним.
Беру косяк и делаю глубокую затяжку, надеясь, что это меня успокоит.
Я выдыхаю дым идеально концентрическими кругами, и несколько секунд мы просто смотрим, как они тихо уплывают вдаль.
Я возвращаю ему косяк и смотрю на дорогу, по которой она уезжала с сердцем, которое она вырвала прямо из моей груди.
― Я не могу ждать, Луис.
― Тогда чего ты сидишь здесь и разговариваешь со мной? Удачи, приятель.
Десять минут спустя я бессистемно припарковался на стоянке Микаэлы.
Я подхожу к ее двери и бью по ней кулаком до тех пор, пока петли не расшатываются.
― Открой дверь, нам нужно поговорить.
― Уходи, ― отвечает она, ее голос заглушает толстое дерево.
Я снова бью кулаком по двери и продолжаю бить, пока боль в руке не становится невыносимой и я не слышу, как что-то раскалывается.
― Просто уходи, Вильям, ― откликается она.
― Я не уйду от тебя, Микаэла.
Делаю испуганный шаг назад, когда дверь распахивается, заставая меня врасплох.
Ее глаза покраснели от гнева, и от одной мысли, что она плачет, у меня сводит живот.
― Что ты вообще здесь делаешь? — она кричит, поворачивая голову назад ко мне, ― Ты не тот человек, каким ты себя показываешь, вот и все.
― Мы еще не закончили, ― я рычу, надвигаясь на нее, пока она отступает в гостиную, и пинком закрываю за собой дверь, — Я умоляю тебя не позволять одной ошибке стереть все хорошие воспоминания, которые мы создали.
Меньше чем за секунду я оказываюсь перед ней и хватаю ее за горло.
― Я больше не твоя.
― Да, ты моя.
Я отпускаю ее горло и наблюдаю, как склоняется ее голова, как физическая нагрузка и эмоциональный стресс берут свое, и она подается вперед.
― Я влюбилась в тебя ещё тогда в детстве и доверилась тебе, хотя должна была знать лучше.
Я собираю осколки своего сердца там, где ты их выбросил, и пытаюсь найти способ собрать их воедино, чтобы жить дальше и надеяться забыть тебя.
— Я полюбила тебя и разлюблю, но не тогда, когда ты будешь появляться у меня посреди ночи.
Ее признание заставляет мое сердце биться с новой силой, а затем резко падать вниз, когда она говорит о своей решимости заставить себя разлюбить меня.
― Ты не единственная, кто это чувствует.
― Ты не имеешь права говорить мне это сейчас.
— Если я хочу сказать тебе о своих чувствах, я скажу, а ты выслушаешь.
― Я не собираюсь сдаваться.
На короткий миг она закрывает глаза и прижимается к моим губам.
― Пожалуйста, не усложняй ситуацию.
― Я не собираюсь усложнять, — я двигаюсь к двери и открываю ее, а затем останавливаюсь в дверном проеме, — Во что бы ты ни верила сейчас, ты всегда была мне нужна.
Она делает шаг назад, и я чувствую, как пространство между нами сжимается, будто невидимая нить снова тянет нас друг к другу.
Глаза её полны слёз, но в них есть и решимость, что меня одновременно привлекает и пугает.
Я не могу позволить себе быть завершённым, ведь именно это она хочет — разорвать эту нить, которая соединяет наши судьбы.
― Ты не понимаешь, — шепчет она, её голос дрожит. ― Я должна это сделать для себя.
Я поднимаю руки и касаюсь её щеки, смахивая одну единственную слезу. Это движение обжигает, и в тот же миг у меня возникает страх. Как могу я позволить ей уйти, если все внутри меня кричит, что она — моя?
― Ты не избавишься от меня так легко, — говорю я.
Она закрывает глаза и снова прижимает губы к моим. Этот поцелуй наполнен всеми словами, которые мы не сказали, всеми моментами, которые мы потеряли.
Она отстраняется, но я не отпускаю её взгляд. Именно в этот миг я понимаю, что наши сердца бьются в унисон, несмотря на расстояние, которое мы создаём.
В этом сердцеобразном пространстве, полном несказанного, я, казалось, вижу наш общий путь, запутанный и извивающийся, как река, полная камней.
― Я знаю, ― тихо произношу я, ― Ты хочешь свободы, но что если наша свобода это быть рядом друг с другом? Каждый шаг, который ты сделаешь в сторону разлуки, терзает меня, но я понимаю, что не могу насильно удерживать тебя.
Она открывает глаза, и я вижу в них отражение своих собственных страхов. Этот поцелуй был искренним и полным нежности, но он также был прощанием. Внутри меня разрастается отчаяние, и, несмотря на все мои попытки, я чувствую, как она уходит, как звезда, которая медленно затмевается и исчезает за горизонтом.
― Пожалуйста, подумай, — прошу я, и её глаза снова наполняются слезами.
Но на этот раз они не только о боли, но и о надежде — надежде, что, возможно, я смогу убедить её остаться.
Она медлит, а я чувствую, как каждое мгновение растягивается, словно нить, готовая оборваться. Мы стоим на краю бездны, и между нами повисает тишина, наполненная недосказанным.
Я жажду сказать ей о своих чувствах, о том, как этот миг стал значимее всего, что было до этого. Но слова застревают в горле, как кусок камня.
― Ты моя светлая точка, ― наконец шепчу я, осознавая, что это может быть последняя возможность. ― Без тебя все теряет смысл. Думай о нас, о том, что мы можем создать вместе.
Её губы дрожат, и я замечаю, как она пытается собрать свои мысли. Эта борьба
