Что ж, она постарается никогда не думать об этом.
Элен сошла с поезда, и в глаза ей бросились черные шпили готического собора, парящие в сером грозовом небе. Поставив чемодан, она запахнула воротник своего норкового манто и загляделась на собор. С Рейна дул ледяной ветер и разбивался о контрфорсы огромного нефа. «Кельн» – гласил указатель на станционной платформе. Собор, на который она сейчас смотрела, простоял здесь века. Он выстоял сквозь непогоду, чуму, бомбежку, капризы погоды на протяжении веков и стал черным от въевшейся в него грязи и копоти.
Узкие улочки были запружены народом: час пик. В глаза ей бросилась группа молодежи, столпившейся у освещенной витрины. Там были выставлены радиоприемники «Грюндиг», проигрыватели «Телефункен» и электробытовая техника фирмы «Сименс». Она заметила, что самые нарядные женщины носили парижские каракулевые шубы. Рядом с родителями шли опрятные и воспитанные дети. Везде был полный порядок.
В гостинице царила непринужденная атмосфера. Безупречной чистоты вестибюль заполняли многочисленные туристы и бизнесмены. Главный клерк за конторкой, только взглянув на Элен, сразу же устремился к ней.
– Элен Жано, – холодно сообщила она и по-французски добавила: – У меня забронирован номер.
– Да, мадам, – ответил клерк, легко переходя на французский. – Одну минуточку, пожалуйста.
Он начал просматривать регистрационную книгу, скользя по странице наманикюренным пальцем. В голове Элен, пока она наблюдала за ним, вертелся один и тот же вопрос: «Где он был во время войны?» Клерк достаточно хорошо говорил по-французски. Не выучил ли он его в Париже? Может, он служил в гестапо? Или был одним из солдат вермахта? «Прекрати! – приказала она себе. – Стоит тебе только увидеть пожилого немца, как ты задаешься одними и теми же вопросами».
На лице клерка появилась профессиональная улыбка.
– Вы правы, мадам Жано. Пять дней, комната семьсот сорок третья. – Он протянул Элен ключ.
Она молча открыла сумочку и отдала ему паспорт. Расписавшись в регистрационном бланке, она так же молча подвинула его к нему.
– Мы вернем вам ваш паспорт в самое короткое время.
Элен кивнула.
– Положите это в сейф, – попросила она, протягивая ему увесистый конверт. В нем были деньги. Много денег. Все, что она получила от Багхата Хеопса. Завтра она положит их на депозит в Немецкий банк.
Элен остановилась перед стеклянной матовой дверью. На черной табличке золотыми буквами было выведено: «К. Хеберле» и ниже: «Частный детектив».
Это была уже одиннадцатая контора, которую она посетила за прошедшие три дня. По той или иной причине все предыдущие десять ее не устраивали. Чтобы не передумать, она решительно нажала на медную ручку.
Элен оказалась в секретарской. За столом сидела молодая блондинка в бежевом кардигане.
– Гутен морген, – поздоровалась она по-немецки. Элен натянуто улыбнулась.
– Вы говорите по-французски? – спросила она.
– Совсем немножко. – Девушка сделала выразительный жест. – Не хотите присесть? – спросила она, указав на стул.
Элен покачала головой.
– Нет, спасибо, – ответила она. – Герр Хеберле на месте?
Блондинка расплылась в улыбке:
– Да, конечно. Одну минуточку.
Она тотчас встала из-за стола и направилась к другой застекленной двери. Открыв ее, она что-то сказала сидевшему там человеку. Элен не поняла ни слова: она никогда не обременяла себя изучением немецкого языка.
Секретарша жестом пригласила ее войти. За видавшим виды обшарпанным столом сидел худощавый молодой человек с густыми, преждевременно поседевшими волосами. Темный поношенный костюм, посеревшая от стирки белая рубашка… Взглянув на Элен оценивающим взглядом, он встал и протянул руку.
– Я Карл Хеберле. Надеюсь, вы простите мне мой французский. Я давно не практиковался.
Он предложил ей стул, и Элен села.
– Чашечку кофе? – спросил детектив.
– Нет, спасибо.
– Вы не возражаете, если я закурю?
– Нет, конечно.
Хеберле сел за стол, взял пачку «НВ» и, выудив из нее сигарету, прикурил.
– Скажите мне, мадемуазель… Я правильно вас называю? – Элен кивнула. – Так скажите мне, почему вы решили обратиться к частному детективу?
Немного помолчав, она подняла голову и посмотрела ему в глаза.
– Мне надо кое-кого разыскать.
Карл Хеберле кивнул и выпустил облачко голубого дыма.
– Кого?
– Мужчину. Мужчину, который во время войны служил во Франции.
Он бросил на нее быстрый взгляд:
– Немца?
– Да, немца, – спокойно ответила Элен.
– И почему же вы хотите его разыскать? – спросил он, буравя ее глазами.
– Потому что он был ко мне очень добр, – ответила Элен, опустив глаза. – Он спас мне жизнь.
– Вы обманываете меня, мадемуазель, – сказал Хеберле. – Вы его ненавидите.
Элен молча посмотрела на него, затем вдруг придвинулась ближе, и в глазах ее вспыхнула ненависть.
– Да! – свистящим шепотом сказала она. – Я его ненавижу!
– И какая же причина побудила вас на розыск? Вы хотите отдать его под суд или… свести с ним личные счеты?
– Он должен ответить за содеянное, – ответила Элен дрогнувшим голосом.
– Мне надо знать, что он сделал.
Элен, словно от острой боли, зажмурилась и начала глухим, монотонным, каким-то уставшим голосом:
– В 1944 году мне было семь лет. Нем… прошу прощения… нацисты, выбив дверь, ворвались в наш дом. Моя мама была членом подполья. В то время она была беременна. Они обнаружили радиопередатчик, спрятанный в нашем доме. Они били мою маму по животу до тех пор, пока… пока…
– Минуточку, мадемуазель.
Вздрогнув, Элен взглянула на него полными ужаса глазами. Хеберле вынул откуда-то бутылку шнапса и плеснул немного в стакан. Перегнувшись через стол, он протянул его посетительнице. С благодарностью кивнув, Элен залпом выпила. Руки ее дрожали.
– Пожалуйста, продолжайте, – сказал он мягко.
Элен тяжело сглотнула. Поставив стакан на стол, она продолжила…
Хеберле долго молчал, когда она закончила: сказать ему было нечего. Молчала и Элен, внезапно лишившись дара речи.
– Я никогда больше не видела своих сестер, – выдавила она наконец. – Думаю, их угнали в Польшу.
– И вы знаете, кто совершил эти зверства? – Хеберле посмотрел на нее с состраданием.
– Я его никогда не забуду.
– Вполне возможно, что он уже осужден за военные преступления или отбыл срок и его освободили. Вы когда-нибудь думали об этом?
– Да, но интуиция мне подсказывает, что его так и не поймали. Он ходит где-то на свободе. В Берлине, Мюнхене или Буэнос-Айресе, а возможно, и здесь, в Кельне. Я чувствую это!
