Я ждала ее реакции, но она даже глазом не моргнула.
— Понятно. Просто какая-то ирония судьбы: ты вернула себе известность, но потеряла мужчину. Ты, наверное, сильно переживаешь разлуку с Брэндоном?
«Да, я несчастна, этого ты хотела? Добилось своего?» — подумала я, а вслух сказала:
— Все не так плохо. По крайней мере, он разговаривает со мной. Я пытаюсь убедить его, что не имею отношения к газетной статье.
— У тебя есть какие-нибудь предположения, кто это мог сделать?
— Есть.
— Скажи, я умираю от любопытства!
— Пока не стоит, Пенни. Я не уверена. Вообще-то я надеялась в ближайшие несколько часов не говорить о Брэндоне, отвлечься от своих проблем. Поэтому я и пригласила тебя на обед. Я с удовольствием послушаю, что происходит в твоей жизни.
— Ну что тебе сказать? — Пенни пожала плечами. — Работаю не покладая рук. Благодаря моим усилиям дела «Феминакса» пошли в гору…
Я потеряла интерес к ее словам, когда она начала рассказывать о том, как рекламирует товар клиентов. Когда же Пенни наконец выговорилась и нам принесли заказанные блюда, я попросила ее рассказать о своей личной жизни.
— Ах это! — Она закатила глазки. — Я встречаюсь с одним парнем, он работает в Интернете. У нас с ним все хорошо, да и в постели он неплох. Он всегда готов, если ты понимаешь, о чем я.
Я понимала, о чем она.
— А что-нибудь слышно о парне, с которым ты встречалась в том году? Который тебе по-настоящему нравился?
Она продолжала жевать и даже не взглянула на меня.
— О каком парне?
— Пенни, ты же говорила мне о нем. Ты говорила, что вас познакомил кто-то из друзей и вначале у вас были чисто платонические отношения, которые потом переросли в роман. И этот роман плохо закончился.
— Ах этот… — Как ни в чем не бывало, она продолжала ковырять вилкой морского окуня. — Нет, мы с ним больше не разговаривали. Ведь у нас все плохо закончилось, как ты верно заметила.
— Кем он был? — спросила я, притворяясь, что ем, но на самом деле просто гоняя гриб по тарелке.
— Художником, — ответила она. — Признаться, я потом долго не могла прийти в себя. Он отличался от большинства мужчин, с которыми я встречалась.
— Художник… — повторила я. — Как интересно! Вас познакомила Изабелла?
— Нет. Одна женщина, с которой я вместе работала. У нее есть несколько его работ. Ты ее не знаешь.
Еще бы! Конечно, я не знаю ее.
— Как ты думаешь, почему у вас ничего не получилось с… Как его звали?
— Джон.
«Очень хорошо, Пенни, — усмехнулась я про себя. — Могу поспорить, что его фамилия — Смит».
— Так почему у вас с Джоном ничего не вышло? Он был женат?
— Нет, он был холост. И не собирался ничего менять. Когда ему начало казаться, что наши отношения заходят слишком далеко, он меня бросил. Гад.
— Мне очень жаль.
— Мне тоже. Но я сумела снова восстать из пепла. Так же, как ты после фиаско с Кипом. Мы, женщины, очень живучи. Если нам не удается прилипнуть к одному мужчине, мы легко находим другого.
От этого разговора не было никакого толку. Я попробовала подойти с другой стороны.
— Пенни, — начала я, — мы с тобой не первый год знаем друг друга. Скажи, я когда-нибудь обижала тебя?
— Почему ты это спрашиваешь, Линн?
— Просто так. Видишь ли, иногда я бываю так занята на работе, что не уделяю должного внимания своим друзьям. Надеюсь, ты на меня за это не сердишься?
— Не говори глупости. Я же тоже не сижу целыми днями без дела в ожидании звонка от тебя.
— Знаю. Но, может быть, ты немного… завидовала мне? Когда моя карьера еще не рухнула, я была окружена таким вниманием… Может быть, тебе бы тоже хотелось появляться на экране телевизора?
Тут она засмеялась:
— Откуда у тебя такие мысли? Я сама помогаю сделать карьеру людям, которые потом выступают в программе «С добрым утром, Америка!». Если бы мне захотелось появиться на телеэкране, я бы подняла телефонную трубку и сама оказалась там. Некоторые люди предпочитают оставаться за сценой, Линн, и я одна из них. Я бы не променяла свою карьеру ни на твою, ни на чью-либо еще. Мне нравится то, чем я занимаюсь.
Да, причина номер три отпадает. Если она не врет.
— Правда, есть в тебе одна вещь, которой я всегда завидовала, — добавила Пенни.
Я насторожилась:
— Какая?
— Твой вес. Ты не ходишь в тренажерный зал, мало двигаешься, но при этом остаешься изящной и стройной. А мне постоянно приходится сидеть на диетах. Не знаю, как ты относишься к десертам, но шоколадный пудинг, который я ела вчера, наверняка прибавил мне несколько лишних фунтов.
Не приняв никакого решения на счет Пенни, я направилась к Изабелле — на следующей неделе поехала к ней после работы. Когда она открыла мне дверь, я с удивлением обнаружила, что она опять, уже во второй раз, изменила своему излюбленному черному цвету. На ней был красный шелковый халат, слишком широкий и длинный для такой коротышки, как она, но все же вполне сносный по фасону. К тому же к нему не прилипала кошачья шерсть. Зато квартира была полна кошек. Только я собиралась сесть, как одна из них тут же занимала стул. Так что мне пришлось все время стоять.
— Выпьешь что-нибудь? — спросила Изабелла.
— Я бы с удовольствием выпила виски, — ответила я, подумав, что едва ли меня предала Изабелла. Если бы она принимала у себя Кипа, он бы приходил домой в клочьях шерсти.
— К сожалению, у меня только зеленый чай. Могу сделать нам по чашечке.
— Сделай себе, — сказала я, вспомнив, как пахнет ее чай.
Пока она возилась на кухне, я обошла ее квартиру в поисках того же, что искала у Пенни, но ничего не обнаружила, кроме пары дохлых мышей.
— Как твои дела? — спросила я, заходя на кухню.
— Хорошо. — Изабелла налила себе чай. — Теперь я живу в мире и согласии с самой собой.
«А раньше она с кем-то воевала? — подумала я. — Но с кем? С Кипом? Со мной?»
— Ты имеешь в виду работу? — спросила я. — Или личную жизнь?
— Я имею в виду мою духовную жизнь. Теперь я живу в стороне от суеты. Я освободилась.
Она процитировала какого-то общественного деятеля, борца за гражданские права и свободы, о котором я никогда прежде не слышала.
— Значит, тебя что-то мучило, Изабелла? Ты хотела избавиться от каких-то переживаний, сбросить с плеч какую-то тяжесть?
«Например, муки совести», — добавила я про себя.
— Именно! — она взяла меня за руку. — Ты, должно быть, интуитивно почувствовала, какая борьба шла внутри меня?
Изабелла говорила на Языке чудаков. Она была неисправима.
— Нет, я не догадывалась о твоей внутренней борьбе. Но сейчас тебе, я вижу, уже лучше. Расскажи мне, что с тобой было.
— Хорошо. — С тяжелым вздохом она отпустила мою руку. — Видишь ли, я дурно вела себя. Я была эгоисткой, я обманывала и саму себя, и своих ближних.
