– Синди, давай вернемся в наш век и в нашу ситуацию. Я еще раз призываю тебя выслушать меня и попытаться понять.
– Не хочу слушать про твою святую жену.
– Синди, ты очень близкий мне человек, я испытываю огромную потребность быть искренним и честным с тобой. Ты – не любовница. Я отказываюсь воспринимать тебя как любовницу. Ты достойна гораздо большего, а быть любовницей – унизительно. Я прежде всего твой преданный друг. Навсегда. На всю жизнь. Это гораздо больше, чем любовь! В самые тяжелые времена буду около тебя. Сделаю все для твоего счастья. Это много, Синди, очень много! Может быть, сейчас тебе трудно понять, но через десятки лет убедишься, как я был прав.
– Меня не волнуют десятки лет. Будущее не ведомо никому.
– Умоляю, Синди, не перебивай... Я устрою твое счастье. Познакомлю с моими друзьями – неженатыми состоятельными и порядочными мужчинами. Кто-нибудь приглянется тебе, выйдешь замуж, родишь ребенка... И тогда моя страсть угаснет.
– Понятно, хочешь выдать меня замуж, чтобы облегчить свои страдания. Истинно по-дружески! Эгоизм высшей степени. Интересно, кстати, почему твоя страсть после этого утихнет?
– Верующему человеку категорически запрещено вступать в связь с замужней женщиной. Это так же невозможно, как с родной сестрой.
– Гениальное решение проблемы – трахаться со мной и периодически предлагать меня своим благородным друзьям.
– Синди, ну почему ты стремишься все опошлить! Как тогда в самолете – пописать в небо. Оно не создано для этого!
– Небо создано для жизни. А в жизни есть все. Ты же просто ханжа, который строит из себя праведника.
– Я лишь стремлюсь к праведности...
– О'кей! Я тебе не любовница, а близкий, дорогой человек. Как же называется то, чем мы занимались с тобой в самолете?
– То, чем мы занимались в самолете, называется развратом.
– А я думала – любовью...
– Любовью можно заниматься только с женой. Это единственные сексуальные отношения, освященные Богом.
– Ну, женись на мне, если так необходимо.
– Наконец-то ты дошла до главного.
Опускаю глаза на бледный артишок между розовыми ломтями рыбы. Эфраим по-своему понимает мой взгляд. Подзывает официанта, просит подогреть.
– Синди, не хочу тебе лгать. Я никогда не смогу оставить жену. Она – часть меня, как рука или нога.
– Или аппендикс.
– Неважно. Ты родишь ребенка, а Равиэла будет одинокой и несчастной всю жизнь. Я не смогу жить с ощущением вины! Если бы мы имели детей, мне было бы гораздо легче оставить жену... Возможно, мои слова звучат парадоксально...
– Более парадоксально, что ты подарил мне кольцо. По законам еврейской семьи таким образом жених покупает невесту. Забыл?
– Нет. Я совершенно не думал об этом, когда дарил тебе перстень.
– Даже подсознательно?
– Не знаю...
– Где ты его купил?
– В Будапеште.
– – Ложь. Таких вещей в Будапеште не бывает, ты купил перстень в Израиле.
– Да... Когда уезжаю за границу, заранее покупаю подарок, потом обычно нет времени.
– Ты прекрасный муж.
– Да? Почему?
– Всегда думаешь о жене, возвращаешься домой с подарками.
– Равиэла очень любит меня. Она такая умница! В день свадьбы я обещал сделать ее счастливой, обещал много детей. Равиэла была красивой образованной девушкой из богатой семьи, а я бедным, ничем не привлекательным студентом. До сих пор удивляюсь, почему она согласилась выйти за меня. Ты не поверишь, я от счастья вырос после этого за год на целую голову.
– Почему ты выбрал жене перстень именно с этой монетой?
– У нее есть серьги с монетами времен Хасмонеев, кулон с монетой периода царствования Ирода, не хватало только перстня.
– ...Времен Маккавеев. Прямо не жена была бы, а экспонат для студентов-археологов. Потом купил бы ей цепочку на лодыжку с монетами царя Соломона.
– – Религиозные женщины не носят цепочек на лодыжках.
– Ах да! Это так сексуально, что религиозные мужчины бросаются в самолеты на поиски проституток.
– По-моему, это просто безвкусно.
– Или безыдейно. На тонкой красивой ножке цепочка выглядит очень изящно.
– Да, конечно, если не считать ассоциаций с обезьяной в цирке.
– А что плохого в чудной обезьянке Монике? Она приносит людям радость, смех, хорошее настроение. Своими милыми проказами она способна объединить сотни совершенно разных людей: религиозных, светских, бедных, богатых. Почему все должно быть серьезно и обоснованно?! Прилично, важно, солидно...
– Я вообще не люблю животных, они мне неинтересны.
– А кто тебе интересен?
– Человек... Его огромный мир... Я иногда думаю, как миллиарды миров существуют на земле и Бог способен соединять их...
– Или разъединять. С тобой все ясно, Эфраим. Давай выпьем за то, чтобы растопило все льды...
– Тогда уж лучше за освобождение от всемирного потопа. Об этом событии подробно написано в Торе.
– Да, действительно, и недавно недалеко от Кинерета нашли части корабля, очень похожего на ковчег Ноя.
– Серьезно?
– Вполне. Радиологическое исследование древесины корпуса подтвердило, что кораблю более пяти тысяч лет.
– Как же дерево не сгнило за тысячи лет?
'– Это же особенное дерево, может быть, то самое, что росло в Израиле во времена первого Храма и на торговле которым сделал свои миллионы царь Соломон.
– Синди, ты хоть немного любишь меня? Хоть чуточку?
– Не знаю... Вряд ли.
– Ну и не надо. Я так тебя люблю, что моей любви хватит на нас двоих! – Эфраим грустно смотрит мне в глаза, и я понимаю, что никогда в жизни не услышу ничего более правдивого и желанного. Хочется обнять его, погладить по голове, как маленького ребенка, и сказать: «Может, не стоит ничего усложнять, думать о будущем. Давай просто жить и быть счастливыми, что встретились». Однако это не поможет, потому меняю тему разговора:
– Расскажи, каким ты был в юности.
– В юности... Любил водить девушек в рестораны, дарить им подарки, красиво одеваться, в общем, производить впечатление... Однажды попал в связи с этим впросак. У меня была подружка – парикмахерша.
– Ты тогда уже стал религиозным?
– Нет... Ее звали Софи. Мы встречались несколько месяцев. Потом я ушел в религию, окончил университет, женился. Прошло лет шесть, я случайно оказался в городе моей юности и, конечно, вспомнил про Софи. Она по-прежнему работала в той же парикмахерской, замуж не вышла, увидела меня, страшно обрадовалась. Посидели в кафе. Мне захотелось купить ей подарок на память. Знаешь, что она попросила? Сейчас будешь смеяться.
– Тебя?
– Нет. Ножницы. Какие-то особенные, профессиональные. Действительно дорогие. Софи была абсолютно счастлива. Я, оказывается, исполнил ее многолетнюю мечту. Вышли из магазина, она бросилась мне на шею, начала целовать.
