— Кир…
— Тай, отвали.
— У тебя какие-то проблемы с Олей? — продолжает лезть туда, куда ее не просят, и бесить меня этим еще больше.
— Нет у меня никаких проблем.
— Ага, оно и видно. Перетряхивает всего так просто, без причины. Охотно верю.
— Слушай, Малинина, если ты сейчас не закроешь рот, я высажу тебя прямо тут.
— Бушманов, вот только не надо мне угрожать. Рассказывай давай, что произошло.
Тая прищуривается, обдавая меня холодком.
Первая мысль, конечно, послать ее. Но, немного погодя, приходят и другие. Советов мне не нужно, но вывалить на кого-то все это дерьмо желание присутствует.
Тая становится этим кем-то.
— А я тебе говорила, — она цокает языком, нервно постукивая по задней крышке телефона, — уже давно говорила припугнуть эту проститутку. Чтобы рот открывать боялась. Да и вообще, ты не мог сказать, что ничего не знал и она все это придумала?
— Не мог.
— Иногда лучше соврать. Ну хочешь, я с ней поговорю, объясню?
— Да, вот только тебя мне и не хватало. Даже не думай влезать.
— Поверь, я найду слова.
— Только попробуй, Тая, я тебя лично на пятнадцать суток в обезьянник определю.
Малинина обиженно поджимает губы и демонстративно отворачивается к окну.
У дома отстегивает ремень и, поправив английский воротник пальто, спрашивает:
— Зайдешь?
— Зачем? — откидываюсь затылком на подголовник.
— Переоденешься, в душ сходишь, у меня остались твои шмотки. А то от тебя воняет какими-то немытыми собаками. Где ты вообще был?!
Сама непосредственность и тактичность, блин. Ухмыляюсь и смотрю время. До работы еще часа полтора. В принципе, мысль она подала не глупую.
— Ладно, пошли. У тебя пожрать есть?
— Обижаешь. Я заботливо накормлю тебя обезжиренным творогом и сельдереем.
— Иди уже.
— А вообще, я знаю, что тебе нужно сделать, — уверяет меня в лифте.
— Ну?
— Сделай ей предложение.
— Чего?
— А что? Только на словах такой смелый. Люблю, люблю. А как до дела дошло, в кусты. Не ожидала я от тебя такого, Кирюша.
— Сейчас не время.
— Ой, у вас, мужиков, всегда не время, — бормочет Малинина, открывая дверь в квартиру.
Подвисаю, наблюдая за Тайкиной светлой макушкой, стараясь обработать ту информацию, что она секунды назад вложила мне в голову.
Первое, Оля не согласится. Второе, после разговора с Фоминым я не готов втягивать Грицай в те мутные делишки, которые с барского плеча мне подкинул Вадик.
Одно дело — девушка, а другое — жена. С жены спрос у разной отморози будет больше.
Пока Малинина химичит на кухне, иду в душ. Переодеваюсь и даже успеваю выпить чашку кофе. Пробовать Тайкин кулинарный шедевр не решаюсь. Эти эксперименты всегда заканчиваются несварением.
Снова смотрю на часы и решаю, что все же заеду домой.
Нервно тру запястье и, попрощавшись с Тайкой, спускаюсь во двор. К себе на квартиру приезжаю спустя минут десять. Здесь недалеко.
Поднимаюсь на этаж и нерешительно проворачиваю ключ в замке.
В квартире тихо, свет только в прихожей горит. Переступаю порог, прикрывая за собой дверь.
Олька спит, зажав одеяло между ног. На пару минут залипаю на этой картинке и даже не сразу осознаю, что она проснулась.
Поднимаю взгляд выше. Сглатываю.
На меня смотрят два огромных покрасневших глаза.
— Где ты был? На тебе другая одежда.
— На работе. Там есть во что переодеться.
Решаю смолчать про Таю, потому что новые скандалы мне не нужны, и объяснить Оле, что с Малининой у меня ничего нет, я вряд ли после вчерашнего смогу.
— Ясно, — бросает холодно и резко поднимается с кровати.
На ней черные трусы, почти не прикрывающие задницу, и укороченная майка, заканчивающаяся под самой грудью.
Оля проплывает мимо меня, намеренно задевая плечом, и скрывается в ванной. Слышу шум воды и растираю лицо ладонями.
Через семь минут, я засекал, Оля выходит из ванной, замотанная в полотенце. Специально или на автомате, стягивает его с тела и надевает длинную футболку. Пока совершает эту манипуляцию, я успеваю разглядеть все, отчего в штанах становится теснее.
Пару раз сжимаю пальцы в кулак, продолжая пялиться на нее как маньяк.
— Я думала, с тобой что-то случилось, — натягивает трусы и завязывает влажные волосы в пучок. — А ты… — замирает напротив меня, чуть привстав на цыпочки. — пил...
Оля морщит нос и закатывает глаза.
— Звонила, потому что беспокоилась?
Знаю, вопрос тупой и вообще сейчас не в тему.
Она хмурится.
— Я подумала, что повела себя глупо, позволив тебе уехать. Это твоя квартира, и так неправильно, — вздыхает. — И да, я беспокоилась. Судя по твоему виду, не зря.
Какая-то часть меня триумфально давит лыбу.
Беспокоилась, пожалела, что вспылила…
Подцепляю край Олькиной футболки и подтягиваю к себе, наблюдая, как босые ступни с розовым лаком на ногтях медленно переступают по полу.
Устремив взгляд выше, сталкиваюсь с ней глазами. В ярко-синих радужках плещется усталость. Оля ведет ладонью по моему плечу, проворно перекатываясь с мысков на пятки, и сразу становится ощутимо ниже.
Теперь мой взгляд падает на нее сверху вниз.
— Зря, — переплетаю наши пальцы, замечая, как она напрягается от такого, по сути, невинного прикосновения. — Вряд ли бы со мной что-то могло случиться.
— Вот она, — задорная улыбка касается пухлых манящих губ, но быстро гаснет. — Твоя самоуверенность не знает границ.
— Я тебе уже говорил, что всегда могу поделиться.
— Меня устраивает и так, — качает головой, опрометчиво
