двадцать, если к тому времени не разведетесь.
– Справедливо. Мне нужно идти, а Аня меня не отпускала, вот мы и немного повздорили.
Мама осматривает бардак в комнате и кивает.
– Очевидно, если бы вы повздорили много, здесь был бы взрыв. Понятно. Если вам надо идти -идите.
– Но я вернусь.
– Верю, – усмехается она и идет меня развязывать, умудряясь не тронуть простыню, которой прикрыт срам. Алена тем временем отдает брюки Богдану, а эта скотина спешит удалиться, не забыв крикнуть:
– Я скоро вернусь, закажи мне билеты, паспорт в сумке.
В сумке. Я тебе билет не в бизнес -классе закажу, а возле толчка.
– Ань, иди оденься, давай попьем чай и поговорим.
– У тебя что ни ситуация, так мы идем пить чай, – заворачиваюсь в простыню и шлепаю в гардеробную.
– Обычно это действует, – пожимает она плечами, а я на минуту застываю, смотря, как она собирает разбросанные по комнате вещи. Я никогда не хотела быть такой же спокойной как она, наверное, потому что прекрасно понимала, мне далеко до ее степенности. Изящности. Красоты. Папа помешан на ней. Даже спустя столько лет, потому что в любой ситуации именно она его оазис. Островок рая в этом жестоком мире. Я бы хотела стать таким для Богдана, пусть правда немного скандальным.
Спустя полчаса мы сидим на кухне молча. Потому что я рассказала им все. Вплоть до измен Косте и о том, что произошло по дороге в ЗАГС.
– Ань, одно скажи мне, а ты сама-то готова с ним уехать? Готова жить в чужой стране, вдали от нас?
– Аэропорты работают круглосуточно, мам. Я не на другом конце земли буду жить.
– Это все понятно. Просто… Это все так быстро. Три года вы друг о друге и знать не хотели, а тут раз и женаты, раз и собрались жить вместе.
– Мам, ну это все такое хрупкое, зыбкое, зачем вообще загадывать?
– Допустим, а если ты забеременеешь?
– Это вряд ли мам. После выкидыша врач была вполне радикальна.
– Прошло больше двух лет. Все могло измениться.
– Вряд ли, – да и я, если честно, после потери Славушки не думала больше о детях. Кстати, Костя об этом знал и был согласен. А вот как Богдан отреагирует, не знаю. – Да и рано об этом думать. Я может снова учиться начну.
– А Богдан знает про…
– Нет. И не нужно ему знать. Это только моя боль и делиться я ею ни с кем не собираюсь. Сейчас мне хорошо с ним, но я не знаю, что будет завтра. Как оказалось, все в жизни может поменяться буквально за пару дней.
Глава 25. Богдан
Меня чет даже потряхивает после казуса, который произошел в квартире Ани. Пиздец. Вот так в трусах встретиться с тещей – это, конечно, умудриться надо. Ну ничего, зато Аня дома осталась, зато я спокойно могу поговорить с этим уродом, не стесняясь в выражениях.
– Что – то ты долго, – возле входа меня встречает Самсонов. Он хмур и зол. А еще, судя по всему, не выспался.
– В пробку попал, – и ведь почти не соврал.
– Пошли, – кивает он на вход, а я что – то даже не знаю. А если он меня тоже того. В ссылку. Только загробную. – Чего встал. Не доверяешь?
– Нет, – зато честно.
– Я тебе тоже. Но пока Аня не скажет, будешь жить.
– Хоть это меня успокаивает, – тем более, учитывая, что мы вообще не предохранялись, скорее всего кто – то скоро снова станет дедушкой.
Мы вместе проходим в отделение, где Самсонова знают практически все. Спокойно жмут ему руки и проводят к камерам. Днем здесь обычно пусто, хотя пара пьянчуг отсыпается. Возле одного из них и сидит Костя. Никогда не думал, что увижу его вот так. Последнее время встречаться с ним вообще желания не было. Он поднимает голову от стены и я рассматриваю перебинтованное лицо, вижу, что ноги его перебинтованы. Наверное, нужно его хоть немного пожалеть, но не то настроение.
Самсонов пару секунд смотрит на нас, но тут же уходит. Наверное ему то как раз тяжелее всех. Он впервые в жизни так просчитался.
– Ты всегда был рохлей, – вдруг начинает говорить Костя, а я застываю. – Твой отец должен был воспитывать из тебя мужчину, а воспитал капризную принцесу. Не удивительно что вы с этой дурой сошлись, одного поля ягоды.
– Ты плохо жил?
– Тебя готовили к жизни миллионера, любили, холили и лелеяли, а меня окунули в ту грязь, которую ты ублюдок, никогда и не знал. Думаешь, то, что ты видел на улице и в колонии, сравнится с тем, что видел я в подвалах твоего чудовища-отца?
– Не рассказывай, мне не интересно.
– На что ты рассчитываешь? Что станешь лучше? Обретешь семью, любовь? Может даже детей заведешь? Только вот сын шлюхи и садиста вряд ли может стать нормальным. И ты можешь обманывать себя сколько угодно, но Самсонов никогда не позволит вам быть вместе. А Аня никогда не станет от тебя рожать, зачем ей такие гены? Она уже сделала аборт три года назад, думаешь не сделает снова.
– Аборт?
– А то. Ты же не знал? В этом твоя проблема, Ломушка. Ты ее не знаешь, ты видишь только красивую картинку и не знаешь, как она изменилась за три года. Думаешь, я у нее один был? Да она же по клубам и барам шаталась все время, снимала мужиков и водила на ту однушку. И я бы это терпел, а будешь ли терпеть ты?
Я прошелся мимо камеры, потом прислонился к стене и сел на корточки, чтобы посмотреть на эту гиену. Я прекрасно понимал, что все это
