срываюсь.
— Разве ты не видишь, что я делаю это, чтобы позаботиться о нас! — Кричу я.
В ее ясных карих глазах плещется обида.
Я тут же жалею, что набросился на нее. Мои плечи опускаются. Я вытираю лоб рукой.
— Вай, прости меня. Я не должен был кричать. Просто... у меня много дел.
— Ты думаешь, я не знаю, как тяжело ты работаешь? Думаешь, я не благодарна? — Она вскрикнула. — Я просто беспокоюсь о тебе. Ты можешь сделать очень многое, Кейди. В конце концов, ты сломаешься, а я не смогу этого пережить.
— Нет, сможешь. Ты сильнее, чем думаешь, Вай.
— Нет, не сильнее. — Настаивает она. — Мама ушла, и если ты тоже уйдешь, я останусь совсем одна. Я развалюсь без тебя.
Мое сердце болезненно сжимается. Я думаю о письме по почте и о звонке в банк. Сейчас так много поставлено на карту. Я не могу позволить ее слезам поколебать меня.
— Вай, — тяжело сглотнув, говорю я, — мне уже гораздо лучше. Ты не должна волноваться.
— Доктор сказал, что тебе нужно отдохнуть три дня. Еще не прошло и трех дней, Кейди. Если ты выйдешь на улицу и упадешь в обморок или еще что-нибудь ради нескольких баксов...
— Я не упаду в обморок. Мне действительно нужна эта работа, и мне действительно нужно идти, хорошо?
Она снова втягивает слезы и кивает.
Я уже на полпути к двери, когда оборачиваюсь. — А Вай?
— А?
— Плотно закрой за мной дверь. Никому не открывай.
— Зачем ты мне это говоришь. Я не ребенок. — Хмыкает она.
Я думаю о письме из банка. — Никому не открывай, хорошо?
— Хорошо.
С сердцем в горле я распахиваю дверь и бегу вниз по лестнице.
Джинкс: Как долго ты собираешься сопротивляться мне, Новенькая девочка? Или лучше сказать Кейди? Рыжая? Роза с разными именами пахнет так же сладко. Оборвут ли сегодня наконец твои лепестки?
28.КАДЕНС
Меньше всего я ожидала увидеть на этом мероприятии своего брата, но Рик кружит вокруг сцены в черной футболке с надписью «ОХРАНА»
Я пригибаю голову, натягивая свой рыжий парик на случай, если он меня узнает. Это довольно бесполезное приспособление.
Я же не невидимка. Я буду стоять перед ним и играть на пианино все это время. В этот момент бежать будет некуда.
И все же сердце колотится, пока я не проберусь мимо и не взойду на сцену.
Поп-ап мероприятие проходит в парке. Над головой мерцают звезды, а легкий ветерок треплет мои рыжие волосы. На раскидистой зеленой лужайке лаунж-зоны расставлены причудливые столы и черные стулья, приглашая гостей присесть и попробовать вино.
Gorge's никогда раньше не проводил подобных мероприятий, и я немного удивлена, что они позвали меня. Шеф-повар склонен затаивать обиду, и он не обрадовался, когда я подала заявление об уходе. Я была уверена, что мои деловые отношения с лаунжем закончились.
Мои ботинки стучат по деревянным ступенькам. Позади меня гирлянды украшают красивую арку. Она увита лианами и цветущими цветами. Судя по прекрасному аромату, доносящемуся до пианино, я уверена, что эти лепестки настоящие.
Это прекрасная декорация. Хорошо продуманная. Поэтому я не знаю, почему Gorge's ждало последней минуты, чтобы попросить меня сыграть. Может, их нанятый пианист сбежал?
Я поднимаю футляр и кладу руку на черно-белые клавиши. Первая нота сотрясает воздух вокруг меня. Люди, находившиеся в своих собственных мирах, втягиваются в мой, привлеченные звуком, который говорит о чем-то в их душах.
Я не поднимаю глаз, но чувствую их пытливые взгляды. Это заставляет меня нервничать. Я не в своей стихии, здесь, в центре внимания, где весь парк может увидеть и осудить меня, но я чувствую себя менее нервной, чем обычно.
Мой подбородок наклоняется выше, когда я перехожу к другой ноте.
Мое сердце спокойно, а не бьется как сумасшедшее.
Может, это из-за того, что случилось на танцах в честь выпускного вечера с группой The Kings? Я играла на треугольнике перед толпой четырнадцатилетних подростков. Возможно, это повлияло на меня сильнее, чем я думала.
Глубоко вздохнув, я поднимаю взгляд.
И это меня не пугает.
Я снова смотрю на пианино, потом снова поднимаю взгляд.
Мой желудок не сжимается. На самом деле, мне даже немного радостно видеть, как людям нравится моя музыка.
Это победа. И после недели, нет, после всех недель, которые у меня были, я нуждалась в ней.
Я в порядке.
Впервые с тех пор, как я себя помню, я улыбаюсь, когда играю. Мои пальцы бегают по клавишам, танцуя под ритм, который никто не понимает. Я закрываю глаза и позволяю музыке течь так, как она хочет.
Музыка принимает меня. Окутывает меня. Это прилив, который охватывает все мое тело. Грубая на поверхности, хрупкая под ней.
У меня не было времени подготовить бэк-трек для хип-хопа или спланировать плавный концерт. Это просто я. Моя кровь. Мое сердце. Мое все. Как будто я засунула руку себе в грудь и вытащила кишки.
Когда я закончила, раздались аплодисменты. Поп-ап мероприятие оживает. Официанты снуют туда-сюда вдоль столиков. Пары всех возрастов сидят, переплетясь, лицом к сцене. Ни один столик не свободен. За бархатными канатами, оцепляющими мероприятие, выстроилась очередь из клиентов, которые наблюдают и ждут.
Стыд возвращается, яростный и мучительный. На этот раз он сильнее, потому что я знаю, каково это — играть самой собой. Освобождение. Подлинность. Парик и грим теперь кажутся мне еще тяжелее, чем раньше.
Я поспешно ухожу со сцены и киваю двум скрипачам, которые выходят следом.
Менеджер мероприятия стоит под тентом с напитками. Он показывает мне большой палец вверх. Я неловко машу ему в ответ.
Зазвонил мой телефон.
Я удивленно опускаю взгляд, когда вижу, что на мой счет положили больше оговоренной суммы. С каких это пор Gorge's платит сразу после выступления, а не через три дня?
Я не собираюсь жаловаться. Это поможет мне хоть как-то оплатить аренду.
— Эй!
При звуке голоса брата на меня выплескивается ведро холодной воды. После смерти мамы я дала ему столько шансов.
Он только что узнал, что его мать была наркоманкой, и у него были две сводные сестры, такие же бедные и непутевые, как и он. Наверное, это было слишком тяжело. Я понимала.
Но он не выходил с нами на связь несколько недель. А когда мы попросили
