сестра, — а отец… он не звонил? Он знает, что меня нашли?
— Нет. Я ему не звонил, — отрицательно мотнул головой.
— Но… он же сейчас весь город перевернёт вверх дном. А если он вломится сюда?
— Пусть только попробует, — хмыкает Милена.
— Может, стоит позвонить? — робко спрашивает сестра.
— Нет. Расслабься и пей чай, — подмигнул сестре и вышел в коридор, где Лев уже стоял полностью одевшись.
Молча обулся, снял куртку с крючка и вышел в подъезд. Парень сел на ступеньки у двери и вопросительно выгнул бровь.
— О чём хотел поговорить?
— Машу любишь?
— Тупой вопрос, Саш, — закатил глаза Лев. — Ты и так прекрасно знаешь на него ответ.
— Заставишь её плакать или обидишь, я клянусь — оторву яйца.
— Аналогично с Дашкой, — оскалился парень. — Больше никак непонятных игр, Коршунов.
— Иначе никак мы не могли, — устало выдохнул я, опускаясь на ступеньку рядом со Львом. Плечом к плечу.
— Можно было найти выход.
— Ты сам в это веришь, — я повернул к нему голову. — Ты посмотри на нас, Лёва. Нам только исполнилось восемнадцать. Девчонки ещё несовершеннолетние. Что мы можем придумать? Убить отца? Сбежать без денег? Ты думаешь, я не думал об этом? Думаешь, никогда не искал выхода? — парень неопределённо ведёт плечом. — Даже с тем компроматом, что я собрал на него, я тупо ссал идти в полицию. Потому что у него везде всё схвачено. Везде всё куплено. Я не уверен, что он оставил бы меня в живых.
— Брось. Сань…
— Он убил мою мать. Он убил женщину, которую любил. Реально любил. Что ему мешает убить меня? Хочешь, я расскажу тебе, как он вывез меня зимой в домик лесника? — я ухмыляюсь, скрываю ту боль и ненависть, что снова поднимается в моей груди. — Мне было двенадцать. Я врезал ему кулаком в нос, когда он мне дал оплеуху. Постоял за себя. У меня было сломано левое запястье, нога и два пальца на левой руке. Он вывез меня ночью в лес. В домик лесника. И оставил там. В доме, где не отапливается. Где печка была забита всяким дерьмом. Не оставив ни воды, ни еды. На три дня. Уйти я не мог. Куда бл*? Когда нога сломана. Ползком по снегу? Когда сил не осталось. Я жрал снег. Он вернулся через три дня. И только тогда повёз в больницу. С обморожением. Не дал сдохнуть и на том спасибо.
Я замолчал и криво ухмыльнулся, наблюдая за тем, с каким ошарашенным видом сидит Лев.
— И да. Об этом говорить я ненавижу. Знаешь ли, не очень приятно вспоминать подробности. Маша не знает. Она многого не знает. Она и так долго плакала по ночам, когда он привёз её домой. Я не хотел пугать её ещё больше, — заметил, как парень перестал дышать. И мне стало чертовски приятно, что сестра настолько важна ему. — Машка не может спать без света. Ей кажется, что стоит только его отключить, отец попадёт в комнату. И даже то, что я рядом сплю, её не успокаивает.
— У вас нет родственников? Никто не может взять опеку?
— Нет. Моя мать сирота. Мамаша отца ещё более чокнутая, чем он. Деда я никогда не видел. Подозреваю, что он давно сбежал от гадюки-бабки. Поверь, опека нужна только Машке. Но из рук бабки я вытащить её уже не смогу. Она ненавидит Машку ещё больше чем меня. Она считает позором, что отец «нагулял» её. Благо она живёт в Чехии и в Россию приезжает редко.
— А у Маши никого не осталось из родственников по материнской линии?
— Никого. Если с отцом что-то случится её, скорее всего, отправят в детский дом. Сомневаюсь, что бабка вернётся, чтобы взять над ней опеку. А Машку детдом убьёт. Ты бл* представь, что сделают с ней, когда они узнают, в каких условиях она жила. Я знаю ребят из детского дома. И бл*. Они люто ненавидят детей богатых родителей. Избить такого всей толпой им всегда в радость. Проще прожить ещё четыре месяца рядом с папашей, потерпев пару раз в неделю его общество за ужином.
Лев сжал с силой кулаки. И со свистом выпустил воздух сквозь сжатые зубы.
— И что теперь? — не отрывая взгляда от ступенек, спросил он.
— Я не знаю, — я криво усмехнулся. — Я реально не знаю. Не знаю, как возвращаться домой. Не знаю, как теперь защищать Машу. Ведь… я бл*ть уверен, что он теперь приставит охрану. Будет знать о каждом вздохе. И… Лёва, он реально чокнутый псих. И если у него опять в башке что-то снова переклинит, этот мудак может избавиться от тебя. Естественно чужими руками.
— И что? Теперь всю жизнь бояться этого больного ублюдка?
— Пока только четыре месяца. Потом я найду способ увести Машу.
— Из города?
— Даже из страны, если понадобится.
Лев кивает. Прекрасно вижу, что такая новость его совсем не радует. Но он прекрасно понимает, что безопасность Маши куда важнее.
— А Дашка знает?
— Пока нет. Я заберу её с собой.
— За неё всё решил? — вскидывает брови. — Она это ненавидит.
— Если она любит, то поедет, — повёл плечом. — Во всяком случае, даже если останется здесь, всегда можно быть на связи.
— Отношения на расстоянии? Ты уверен, что они долго протянутся?
— Уверен. В себе уверен. И в Даше.
Лев хлопнул меня по плечу.
— Я понимаю, почему она в тебя влюбилась.
— И почему же? Только не говори, что сам запал.
— Фу, бл*, — заржал парень. — Ты похож на её отца. Я помню его. Дашка мне как родная сестра. мои родители её родной дочерью считают. Мне четыре было, когда мы
