Появившись в половине четвертого утра, они увидели, что Чарли крепко спит, уронив голову на грудь и тихонько похрапывая. Его разбудили и забросали вопросами. Он рассказал все, что ему было известно. Коллеги выслушали Чарли в гробовой тишине, а потом так же молча отправились в гостиницу. Зайдя к себе в номер, Чарли уселся у окна и в полном отчаянии уставился невидящим взглядом на Денвер. И только когда Генри и его приятель пришли к нему в комнату и сели рядом, Чарли смог расслабиться. Боль, ужас, тревога, угрызения совести, смятение и тоска вырвались наконец наружу, и он почти час рыдал в объятиях Генри. И с того момента Чарли и эти люди, просидевшие с ним всю ночь напролет и дарившие ему утешение, стали друзьями. Чарли не помнил другой такой темной ночи, но когда наутро они позвонили в больницу, Генри — теперь уже не Чарли, а Генри — заплакал от радости, уткнувшись лицом в ладони. Саманта была жива!
На следующий день после несчастья, постигшего Сэм, съемочная группа уехала, но Чарли после долгих переговоров с Харви решил‑таки остаться. Сколько он сможет пробыть с Самантой, Чарли не знал, ведь он не мог оставить Мелли одну с четырьмя детьми на неопределенное время, однако он понимал, что сейчас уехать от Сэм просто нельзя. Она одна в незнакомом городе, и жизнь ее висит на волоске. Узнав о случившемся, Харви впал в состояние шока. Он легко разрешил Чарли задержаться в городке. Но при этом сказал, что нужно позвонить в Атланту матери Сэм. Кроме нее, у Саманты нет больше родственников, и мать имеет право знать, что ее единственная дочь лежит сейчас в денверской больнице с переломанным позвоночником. Но когда Чарли попытался с ней связаться, выяснилось, что мать с новым мужем уехали на месяц в Европу и поделать ничего нельзя. Впрочем, Чарли знал, что Сэм не особенно в ладах со своей матушкой; отчима она считала болваном, а родной отец Саманты давно умер. Так что больше звонить было некому. Разумеется, к тому времени Чарли уже позвонил Мелли, которая, услышав ужасную новость, разрыдалась, как дитя.
— О, Сэм… бедняжка… О, Чарли… как она теперь будет… в
инвалидной коляске… совсем одна?..
Они плакали по телефону вместе. Потом Чарли повесил трубку. Он хотел еще раз позвонить Харви: пусть наведет справки о хирурге, который делал Саманте операцию… хотя, конечно, сделать это надо было гораздо раньше. Однако поговорив с Харви, Чарли вздохнул с облегчением. Харви уже успел связаться со всеми, кого он знал в Бостоне, Нью — Йорке и Чикаго; он даже позвонил другу, который был главным хирургом — ортопедом в метеослужбе.
— Какое счастье, что у вас столько знакомств, Харви. И что сказал хирург?
— Что этот парень первоклассный специалист.
Чарли издал глубокий вздох и через несколько минут положил трубку. Теперь оставалось только ждать. Каждый час его допускали к Саманте на пять минут. Но помочь он ей толком не мог. Она до сих пор не приходила в сознание.
Сэм пришла в себя лишь на следующие сутки в шесть часов вечера, когда Чарли зашел к ней в восьмой раз за день. Он собирался пробыть у нее всего несколько минут, как делал час за часом с самого утра: входил, глядел на ее неподвижное лицо, на которое к тому времени уже наложили повязки, а затем по сигналу медсестры закрывал за собой дверь и тихо удалялся. Но на этот раз в облике Сэм что‑то изменилось. Руки лежали немного по — другому, цвет лица немного улучшился. Чарли ласково погладил ее по длинным, выгоревшим на солнце белокурым волосам и тихонько окликнул по имени. Он говорил с ней так, словно она могла его услышать. Сказал, что он здесь, с ней, что все ее любят и что все будет хорошо. И на этот раз — медсестра еще не успела позвать Чарли — Сэм открыла глаза, увидела его и прошептала:
— Привет!
— Что? — Чарли был изумлен, и звуки его голоса прозвучали в палате, где приборы записывали малейший шорох, оглушительно, будто грохот взрыва. — Что ты сказала?
— Я сказала: «Привет». — Сэм еле шептала, а Чарли вдруг захотелось издать ликующий военный клич.
Но вместо этого он наклонился к ней пониже и тоже перешел на шепот:
— Привет, дорогая! Ты молодец!
— Молодец?.. А… что случилось?.. — Голос ее не слушался.
Чарли не хотелось отвечать, но Сэм смотрела на него не отрываясь и не давала ему отвести глаза.
— Ты выбила дурь из одной норовистой лошади.
— Из Черного Красавчика? — Взор Сэм помутнел, и Чарли показалось, что она опять потеряет сознание, однако ее ресницы вдруг снова дрогнули. — Нет… я вспомнила… серый жеребец… там был овраг… речушка… в общем… что‑то было…
«Что‑то»… Маленький пустячок, изменивший всю ее жизнь.
— Да. Но сейчас это не важно. Все позади.
— А почему я здесь?
— Чтобы подлечиться. — Они по — прежнему говорили шепотом. Чарли улыбнулся Саманте и осторожно взял ее за руку. Он был на седьмом небе от счастья.
— А можно я пойду домой? — сонно и совсем по — детски пробормотала Саманта, закрывая глаза.
— Нет, пока нельзя.
— А когда? Завтра?
— Посмотрим.
«Завтра»… Чарли знал, что этих «завтра» будет не одна сотня, но сейчас нисколько не огорчался. Он так обрадовался, что Саманта жива! Раз она пришла в сознание, то, наверное, выкарабкается.
— Ты не звонил моей матери? — Сэм посмотрела на Чарли подозрительно, он торопливо замотал головой.
— Нет, конечно!
Хотя это была ложь.
— Правильно. Ее муж — осел.
Чарли ухмыльнулся в восторге от того, что разговор принимает такой оборот, и тут сестра, появившаяся в окошечке, подала ему знак, что пора уходить.
— Я должен идти, Сэм. Но я сегодня вернусь. О’кей, детка?
— О’кей.
Сэм ласково улыбнулась Чарли, закрыла глаза и уснула. Возвратившись в отель, Чарли позвонил Мелли и сказал, что Сэм наконец пришла в сознание.
— И что это значит/ — Мелли все равно безумно тревожилась, однако Чарли бурлил от радости.
— Не знаю, любовь моя. Но на сегодняшний момент это наверняка отлично. Я ведь думал, что… что мы ее потеряли.
На другом конце провода Мелли кивнула.
— Я тоже так думала.
Чарли пробыл в Денвере еще две недели, а затем и Мелли, и Харви начали требовать, чтобы он вернулся домой. Чарли понимал, что ему надо вернуться; он страшно соскучился по Мелли и ребятишкам, но ему очень не хотелось оставлять Сэм одну. И все же он не мог торчать в Денвере еще три месяца. В тот вечер, когда Чарли пытался заставить себя позвонить по телефону и заказать авиабилет на следующую неделю, у него возникла идея. Наутро он дождался врача у двери его кабинета и нервно, сбивчиво изложил ему свой план.
