Ознакомительная версия.
Сейчас, уже перебрав мысленно все события своей жизни, он думал о позднем и удивительном чувстве к Даше. Оно кончится вместе с ним, а ведь только эта неожиданная любовь, только сама Даша могли что-то изменить в его судьбе. Но они обе ничего для него не сделали. Он им оказался не нужен.
– 531-й, не изменили решение? – послышался голос диспетчера.
– Решение прежнее, – глухо отозвался командир, – прошу разрешить заход на посадку.
– Видимость 300, условий для приема нет, 531-й.
В кабине повисла мучительная пауза. Командир с мольбой посмотрел на Ларина, который впервые в жизни ощущал острую радость полета. На его лице не было и тени сомнений. Пилоту на мгновение показалось, что они прекрасно снизятся по приборам, а над полосой есть триста метров прозрачного воздуха. Профессионал он или нет! Максим царственно кивнул, подтверждая величественным жестом собственное решение командира – «снижаемся».
– Решение прежнее, – произнес командир, – разрешите посадку.
– Снижайтесь тысяча пятьсот, – в интонациях диспетчера звучала досада, – работайте аэропорт круг.
– Вас понял, тысяча пятьсот.
– Аэропорт круг, 531-й, добрый вечер.
Дальше Ларин не слушал. Вся эта белиберда его больше не интересовала. Главное, посадку им разрешили – теперь работает экипаж. Сам он больше ничего не может сделать. Он уже принял важное решение и теперь чувствовал, как смертельно устал.
– 531-й, пятьсот метров заняли?
– Подходим пятьсот метров.
Командир обернулся к бортинженеру:
– Разблокируй газ.
– Разблокирован.
– Автомат?
– Включен.
Напряжение в воздухе стало чересчур осязаемым.
– Веселей, – подбодрил Ларин, – не раскисаем!
– Максим Леонидович, – голос командира предательски скрипнул, – вы же понимаете, видимость ни к черту!
– Снижайтесь! – прошипел Максим, которого сомнения командира привели в ярость. – Судьба компании на кону! Не приземлимся к восемнадцати, и нас уничтожат!
– Экипажу быть готовым к уходу на второй круг, – отдал побледневший командир приказ, намертво вцепившись в штурвал.
Небо вокруг превратилось в сплошное молоко, на секунду даже Ларину стало не по себе. Самый обычный животный страх и желание жить вдруг захлестнули его. Но он твердо решил, что они будут садиться, и будь что будет! Это его выбор!
– Закрылки, – сквозь зубы проговорил пилот и, убедившись в выполнении команды, обратился к диспетчеру: – Шасси, закрылки выпущены.
– Полоса свободна.
– Спасибо.
Ларин, прислушиваясь к тихому голосу второго пилота, напряженно следил за высотой. Стрелка датчика покачивалась в унисон с громоподобным биением его сердца. Четыреста. Четыреста пятьдесят.
– 531-й. Вышел в глиссаду, – доложил командир, – к посадке готов.
В ответ раздался неразборчивый голос диспетчера.
Триста. Двести пятьдесят. Ларина прошиб холодный пот – белая плотная вата все еще обступала лобовое стекло.
Двести. Сто. Вата перестала быть плотной: внизу слабо, но все же угадывались очертания аэропорта. Показались расплывчатые посадочные огни. Максим вздохнул с облегчением и, откинувшись на спинку кресла, прикрыл глаза. Все будет нормально. Они не умрут: значит, судьба.
Восемьдесят. Шестьдесят. Пятьдесят. Монотонный голос второго пилота начал его раздражать. Скорее бы приземлиться!
– Уходим!!! – истерический крик заставил Ларина вздрогнуть и вытаращить глаза.
В кабине что-то омерзительно громко взвыло, голос робота повторял одну и ту же фразу, от которой кровь стыла в жилах. Максим уперся взглядом в приборы, чтобы не смотреть в лобовое стекло.
Тридцать. Двадцать.
Краем глаза он видел напряженную спину командира под промокшей насквозь рубашкой. Слух отключился, перед глазами все плыло. Теплые струи хлынули по губам и на грудь. Он не услышал, он почувствовал жестокий удар. Даша-а-а-а!!!
– Вас вызывали в суд?! – взволнованно прошептал профессор, когда Фадеев вернулся в камеру и опустился на пол с ним рядом. – Вынесли приговор?
– Нет, – Михаил Вячеславович покачал головой, – возили в больницу.
– Девушка ваша очнулась?! – В голосе профессора зазвенел восторг. – Это же счастье!
– Да, – Фадеев кивнул и прикрыл глаза, пытаясь остановить самовольные слезы, – сделали операцию. Больница хорошая, замечательный врач. Даже отдельная палата. Ума не приложу…
– Слава богу! – профессор прервал его и накинулся с объятиями. – Слава богу! Теперь не сомневайтесь – вас нашли!
– С чего же вы взяли? – Надежда, которая робко подкралась к Фадееву еще в больнице, теперь уверенно заняла свое место в его душе.
– Дорогой мой, – профессор вцепился в руку пилота и без конца ее тряс, – судя по вашим рассказам, девушка нищая. Скорее всего из малолетних проституток, господи прости. А ей – операцию, палату, врача.
– Но…
– Поверьте, до бедных граждан никому дела нет, – профессор вздохнул, – здесь за все кто-то должен платить!
– И?
– Вот, – профессор сиял, – теперь ждите вестей! Наверняка у вас уже есть адвокат, причем первоклассный, иначе никому бы здесь в голову не пришло устраивать опознание. Да еще прямо в больнице! Как же я вам, друг мой, завидую!
Профессор наконец замолчал и мечтательно запрокинул голову. А Фадеев, бросив на него благодарный взгляд, начал ждать.
Проходили минуты. Часы. Не было никакого другого занятия – только сходить с ума от нетерпения и жить ради того, чтобы вырваться из Клонг Прайм.
В ожидании, один за другим, прошли еще несколько дней. Фадеев не понимал, почему все затягивается даже после того, как тайка дала показания. Почему его не приглашают на свидание с адвокатом, почему не вызывают в суд?! Только наутро третьего дня ему передали записку. Дрожащими руками он развернул плотный лист и увидел мелкие английские буквы, написанные торопливым и решительным почерком.
«Уважаемый мистер Фадеев, рад вам сообщить, что все обвинения сняты. Следствие получило доказательство того, что вы невиновны. Готов поделиться всей информацией, как только вы выйдете на свободу. То есть сегодня вечером. С уважением, ваш адвокат Патрик Гордон».
Михаил Вячеславович ощутил такой прилив счастья, какого не испытывал, наверное, с момента первого своего полета. Все, что он пережил за последнее время, из постоянной боли и отчаяния сегодняшнего дня превратилось в туманное прошлое. Бетонные стены вокруг него словно раздвинулись, стали пропускать воздух и свет.
По выражению лица Фадеева профессор сразу же понял, в чем дело. Радость в его глазах затуманилась тяжелыми каплями.
– Ну вот, – вымолвил он, всхлипнув, – больше мы не увидимся!
– С чего же вы взяли? – изумился парящий в облаках Фадеев. – Я ведь вам говорил: если выйду, и вы здесь не задержитесь!
Ознакомительная версия.
