— Еще минуту, — окликнула она разоблачительницу. Та остановилась у самой двери, оглянулась. Лита поднялась и подошла ближе, почти вплотную. — Вы нарушили древнюю христианскую заповедь: о мертвых или хорошо, или ничего. Поэтому ваши слова я не принимаю близко к сердцу. Вы злая женщина. Может быть, вы до сих пор не успокоились, что Георгий предпочел вам Светлану? Может, вы возлагали грандиозные планы на обладание первым красавцем факультета и хотели блистать рядом с ним? Комплекс отвергнутой женщины заставил вас через столько лет поливать грязью двух людей: лучшую подругу и ее мужа.
— Не обвиняйте меня в том, чего я не совершала. Просто в нашем кодексе нет статей, карающих за моральное убийство. Только это спасло Мартова от наказания! — Тарасова не ожидала такой реакции Литы. Она была растеряна и не знала, что сказать напоследок.
— Надеюсь, вы больше не ощущаете тяжесть груза правды. Не обольщайтесь, моего отношения к Георгию вы не поколебали. И на моей дальнейшей жизни ваши истории не отразятся. Я буду строить ее сообразно с собственными принципами. И мой сын будет слушать рассказы об отце, который читал стихи Тютчева, любил и боготворил его мать. Надеюсь, вам не понравилось то, что вы услышали. Вы зря записались ко мне на прием. Еще один человек, действительно нуждающийся в помощи, будет ждать, а вы явились, полная призраков и желчи. Напрасные слова… Иван Георгиевич Мартов в ***нске, вы знали это? — Вдруг резко сменила тему Аэлита.
— Нет, не знала.
— Как странно, вашей осведомленности о прошлом можно позавидовать, а о настоящем вам ровно ничего не известно, — иронично улыбнулась Мартова. — Тогда просвещу вас, чтобы не зря потратили время. Иван Мартов — вот кто сможет ответить на все мои вопросы. Ему я поверю, он не захочет возводить напраслину на родного отца. Мы, наконец, сумели найти общий язык. Думаю, что со временем и Мила перестанет избегать моего общества. Нам нечего делить, и нас ничто не сможет разъединять. Я верю, что понимание этого придет. Жизнь так коротка… Стоит ли тратить ее на дешевые разоблачения. Видно, вы тоже никогда не любили, Кристина Валентиновна, если предположили, что мои чувства изменяться.
— Да, можно и белое назвать черным при желании, — поправляя сумку на плече, сказала Тарасова.
— Всего доброго, — открывая перед нею дверь, сказала Лита. И, обращаясь к сидящей за столом Ларисе, добавила: — Лариса Алексеевна, эта женщина ничего нам не должна.
— Поняла, — Шмелева не подала вида» что удивлена.
— Надеюсь, мы больше не встретимся, — сказала Мартова, прикрывая за собой дверь.
Оставшись одна, она едва дошла до своего кресла, снова включила очиститель воздуха. Ей хотелось избавиться даже не от запаха табака, а пропустить через фильтры воздух, которым дышала Тарасова. Тяжело опустилась на свое место и неожиданно для себя самой заплакала. Ей было все равно, что по щекам потекли тонкие черные струйки туши. Размазывая их по щекам, Лита смотрела на фотографию Георгия и прикрывала рот рукою. Ей казалось, что она просто завоет на весь кабинет. Чувства не поддавались контролю. Ее душила поднимающаяся изнутри обида. Почему он не рассказал ей всего сам? Тогда ей было бы легче принимать такие удары. Неужели он боялся потерять ее? Нет, ничто не могло отвратить ее от Мартова. Может, только история с его матерью. Этого Лита не могла понять, а значит, рано, или поздно, появилась бы трещина, разрастающаяся и углубляющаяся. Как было у Георгия со Светланой. Оба думали, что это легко — жить под одной крышей, объединяясь только чувством долга, обязательствами. Нет, должно быть что-то для души, что незаметно согревает. Без этого семья не может долго существовать. А они пробыли рядом тридцать лет. Лита всхлипнула, откидываясь на спинку кресла. Какой огромный срок. Тут поневоле привяжешься друг к другу. Страсти не было, а с годами появилось только разросшийся до гигантских размеров страх одиночества. Женщина чувствует это глубже, потому и страдает сильнее. Лита взяла из ящика стола маленькое зеркальце и стала убирать салфеткой следы от туши. В дверь несмело постучали.
— Войдите, — отозвалась Лита, последний раз посмотрев на свое отражение : — немного подпухшие глаза. Зашла Лариса и прикрыла за собой дверь. — Что, Лара?
— В приемной самый последний посетитель на сегодня — Иван Мартов. Он столкнулся лицом к лицу с Тарасовой. Она так пристально посмотрела на него, что он поинтересовался, чем обязан.
— И что же она ответила?
— Засмеялась и сказала, что сразу узнала его, хотя в последний раз видела, когда он был совсем ребенком. И добавила, что он нашел себе прекрасного психоаналитика. — Шмелева произнесла последнюю фразу с опаской.
Лита побледнела. Она опустила голову и, убирая волосы от лица, закусила губу.
— Я не могу сейчас встречаться с ним, — наконец сказала она.
— Не дури, Лита, он-то при чем? Ты бы видела, как сияло его лицо, когда он переступил порог фирмы и как осунулся, почернел от слов этой старухи. Черт бы ее побрал! — Шмелева негодовала. — Нет ничего хуже поганого языка.
— Посмотри на меня. Как я выгляжу? — спросила Мартова.
— Немного растерянно. Придай своему лицу обычное выражение, прошу тебя. Не делай опрометчивых выводов. — Лариса взялась за ручку двери. — Аэлита, ты ведь сильная и умная женщина. Мы не в том возрасте, чтобы прислушиваться ко всему. Ты сама учила фильтровать информацию.
— Я поняла, спасибо, Шмелик. Я тебя люблю.
— Взаимно. — Лариса открыла дверь. — Заходите, Иван Георгиевич.
Мартов поблагодарил и перешагнул порог кабинета. С первого же взгляда на Литу ему все стало ясно. Он сощурил глаза, выругавшись про себя.
— Добрый вечер, Иван, — сказала Лита, жестом приглашая его присесть напротив. — Лариса Алексеевна, принесите нам по чашке кофе с бутербродами, пожалуйста.
— Хорошо. — Шмелева быстро закрыла за собой дверь.
— Здравствуй, — тихо ответил Иван, продолжая пристально смотреть на сидевшую перед ним женщину. Она изо всех сил пыталась держаться, как обычно, но подрагивающие губы и горькая складка возле рта вместо обворожительной улыбки лучше слов все объяснили. — Я так рад тебя видеть.
— И я тебя.
— Если мы говорим друг другу «ты», значит, все не было сном, — радостно выдохнул Иван. Потом протянул руку и раскрыл ладонь, ожидая, что Лита вложит в нее свою. Она так и сделала, чувствуя, как приятное тепло разливается по всему телу.
— Она сказала страшные вещи, — безо всякого вступления прошептала Лита. В этот момент зашла Лариса с подносом. Выставила на стол кофе, тарелку с бутербродами и салфетками. Лита потихоньку освободила руку. — Спасибо, Лариса, можешь быть свободна. Мы с Сашей закроем офис.
