Нет, слезы не отступили, они нахлынули новой волной, стекая по щекам, а я на работе и просто надеюсь, что в ближайшее время не прозвенит колокольчик. Думаю, за эти последние тридцать секунд я сказала отцу больше, чем за последние три месяца. Иногда, когда я начинаю высказываться, и у меня подобраны правильные слова, то меня уже не остановить.
– Ох, дорогая. – Папа поднимается, и, думаю, он хочет меня обнять, я отмахиваюсь от него. Я не хочу рыдать на его плече. Не сейчас. Я еще не готова.
– Мне так жаль, – просит прощения он.
– Мне не нужны извинения. Мне ничего не нужно. Я зла на тебя, и имею на это полное право. Но скоро я остыну. Ведь ты мой отец. Конечно же, я перестану злиться. Я это понимаю. Наш мир рухнул. И у тебя просто не осталось сил. В чем-то я также поступила со Скар. Я хотела бы быть сильнее, лучше, независимой от тебя. Но это не так. Я зависима. И это было бы здорово, если бы мы прошли через все это вместе. Но, увы, нет. И сейчас уже все кончено. Теперь мы здесь, и привыкаем ко всему. Но это реальный отстой.
– Думаю, «реальный отстой» – огромное преуменьшение. Это «хрень полная», – говорит отец с легкой усмешкой, а я ничего не могу с собой поделать и ухмыляюсь ему в ответ. Он ненавидит грязные словечки, и если бы дело было года два назад, то папа бы никогда не произнес слова на букву «х». – Ладно, можешь злиться на меня. Заслужил. Но ты не можешь снова перестать разговаривать со мной. Этого я не переживу. Я скучаю по нашим обсуждениям событий прошедшего дня. Я ведь все записываю, чтобы потом рассказать тебе, когда ты снова станешь со мной разговаривать. Кстати, нам следует снова проводить время вместе.
– Фу, нет. Мне же шестнадцать. Я не могу тусоваться с отцом, – произношу я с улыбкой. Я скучаю по папе, быть может, даже больше, чем он по мне. – Это совсем не круто.
– Если позволишь, я дам тебе родительский совет. Крутость переоценивают.
– Сказал парень с пластиковым бейджем на груди.
– Туше.
– Ты любишь ее? – внезапно спрашиваю я, хотя это не совсем так.
– Рейчел? Да, люблю. Конечно, все произошло слишком быстро, и у нас есть свои трудности, но, да, я люблю ее. Хотя это еще не значит…
Я улыбаюсь ему, отмахиваясь от его слов. Нет необходимости заканчивать предложение. Я уже не ребенок. Я прекрасно понимаю, что его чувства к Рейчел не имеют ко мне никакого отношения. Или к маме, раз уж на то пошло.
Я понимаю, что любовь не что-то окончательное.
А также то, что я поеду в колледж меньше чем через два года. И часть меня будет чувствовать облегчение, зная, что он не один.
– Я поняла.
Папа снова оглядывается по сторонам и вдыхает запах книг.
– Маме понравилось бы это место. И даже это глупое название. Но, вероятно, не тот никчемный восклицательный знак.
– Знаю.
– Я люблю тебя, картофелинка.
– Знаю.
Мой телефон вибрирует. Сообщение от Скарлетт.
Скарлетт: Срань господня. Мы это сделали.
Я: Серьезно? То самое?
Скарлетт: Угу.
Я: И?
Скарлетт: Я бы поставила нам семерку или, возможно, восьмерку, что не так уж и плохо для первого раза. Немного больно. И с презервативом было трудно. Труднее, чем с бананом, и как-то неловко, понимаешь? Но все равно. Хорошо. Думаю, мы займемся этим снова через минуту.
Я: ГДЕ ТЫ?
Скарлетт: В туалете. Мне нужно было тебе рассказать и пописать, так что я делаю несколько дел одновременно.
Я: Так АДАМ ВСЕ ЕЩЕ В ТВОЕЙ КРОВАТИ?!?!
Скарлетт: Ну
Я: Ты что, только что послала мне смайлик?
Скарлетт: А что еще я могу сказать? Это все любовь. Со следующей недели начну пить противозачаточные, чтобы полностью обезопаситься.
Я: Я так рада за тебя, маленькая шлюшка!
Скарлетт: Люблю тебя.
Я: Тоже люблю тебя. Целую-обнимаю. Передай Адаму мои поздравления.
– Чему ты улыбаешься? – интересуется отец, видимо, потому что на моем лице расплылась глупая улыбка, пока я смотрела в телефон.
«Скар потеряла Д-карту!» – хочется воскликнуть мне, я так взбудоражена, так рада за нее, но, нет, лучше промолчу.
– Да так. Просто кое-что забавное от Скар.
– Ее мама сказала, что у нее есть парень, – говорит отец, и я смеюсь, представляя, как миссис Швартц и папа сплетничают о Скар и Адаме.
– Ага.
– Она действительно встречается с Адамом Кравитцем? Он же всегда был щупленьким.
– Адам сейчас ходит в качалку.
– Рад за них.
– Они счастливы.
– А в твоей жизни есть парень?
– Пааааап, – возмущаюсь я, густо заливаясь румянцем. Понимаю, даже если бы я и захотела рассказать отцу об Итане, об НН и, вообще, обо всей ситуации в целом, то это было бы слишком неловко и сложно.
– Точно, – кивает он. – Помнишь, когда ты была маленькой, мы спрашивали тебя, когда ты успела стать такой большой, а ты отвечала: «Я вылосла!»?
Взгляд папы опущен на руки, где нет телефона, как у меня, и ему некуда деть нервозность. Раньше родители постоянно говорили мне о моем детстве: начинали свою историю с «помнишь?», а потом рассказывали, какой я была, и улыбались друг другу, как бы говоря: «Ты только посмотри, что мы сотворили» – будто я к этому вообще непричастна.
Я качаю головой. Нет, не помню.
– Что ж, дорогая. Ты действительно «вылосла». Жаль, меня не было рядом. Но я так горжусь тобой. И мама бы тоже гордилась. Ты же знаешь это?
Знаю ли я? Я знаю, что она бы не могла не чувствовать гордость за меня, а это не тоже самое, что и гордиться. Не уверена, готова ли я так думать о ней и мысленно принять эту частицу «бы».
– Да, – отвечаю я больше из-за его пустых рук, бейджа с именем и выражения лица. Может, для папы эти перемены были тяжелее, чем для меня. – Конечно, я это знаю.
НН: что было под крышкой сегодня?
Я: Какая-то вкусная рыба и крупный кускус. Из какой он страны?
НН: из Израиля.
Я: Ха, я знаю. Просто захотела, чтоб ты использовал заглавную букву. Я мечтаю подарить тебе футболку с надписью: «Ни одно имя собственное не должно писаться с маленькой буквы».
НН: и это еще я странный…
Когда я возвращаюсь домой и поднимаюсь к себе, то застаю в комнате Рейчел. Она сидит за моим письменным столом и снова смотрит на фотографию мамы.
– Она была такой красивой, – произносит Рейчел в качестве приветствия. Сегодня она выглядит грустной и мягкой, покачивая в руках большой бокал красного вина. И снова ее голос нормальной тональности.
– Да, – просто отвечаю я. Пока еще я не готова разговаривать с Рейчел о своей маме. И не уверена, что когда-нибудь стану достаточно сильной для этого. – Эй, ты сняла картины со стен.
