– Джек, прошу тебя... – со стоном взмолилась она. Он поцеловал ее еще раз.
– О чем ты просишь?
Татьяна знала, что именно он хочет услышать, но ей никогда еще не доводилось умолять мужчину. Ее желание обострилось до такой степени, что дыхание стало резким, прерывистым. И наконец она сдалась. В конце концов, слова – это всего лишь слова. А награда будет так сладка...
– Пожалуйста, Джек, возьми меня.
В то же мгновение Джек резким толчком вошел в нее: Острый, на грани боли, голод мгновенно сменился восхитительным ощущением наполненности. Оргазм настиг Татьяну с третьим толчком, она словно взлетела на сияющую радугу. Когда все стихло, она рухнула на Джека, ошеломленная небывалой остротой ощущений.
Когда Джек отстранился от нее, он был так же обессилен, как она, его грудь тяжело вздымалась.
– Это... было... невероятно.
– Удивительно...
– Мои ноги стали мягкими, как вареные макаронины. Татьяна засмеялась:
– А я видела неземной свет.
– Мои ноги до сих пор дрожат.
Татьяна поняла, как она может положить конец этому словесному состязанию.
– Спорим, на этот раз ты меня не переплюнешь: я тебя люблю.
Джек шлепнул кулаком по воде. Его честолюбивой натуре, по-видимому, была противна сама мысль о проигрыше, о какой бы игре ни шла речь. Он посмотрел на луну, и на его лице заиграла довольная улыбка.
– А я тебя люблю еще больше.
– Докажи!
Он перевернулся на спину и поплыл, гордо демонстрируя доказательство. Татьяна нетерпеливо поплыла к нему.
– Ты что, подмешал в вино виагру?
Татьяна приоткрыла глаза и сладко потянулась. Она еще не проснулась окончательно.
Над ней возвышался Энрике с бумажным стаканчиком кофе в руке, его глаза смеялись.
– Надеюсь, это такой кофе, какой я люблю?
Она села, чтобы взять стаканчик, и поспешно натянула одеяло на спящего Джека, чтобы прикрыть наготу. Энрике рассмеялся:
– Раз ты забралась в постель с ним, значит, не будешь возражать, если я устроюсь рядом с той красоткой, которая спит в твоей комнате?
Татьяна чуть не спрыгнула с кровати.
– Полегче, это моя сестра, ей всего семнадцать!
– Ну, тогда, конечно, другое дело. – Секундная пауза. – Когда у нее день рождения?
– Энрике!
– Шучу, шучу. Знаешь, для женщины, которая только что две ночи подряд трахалась, ты держишься на редкость чопорно.
Энрике присел на краешек дивана.
– Близнецы уже встали и играют в манеже. – Многозначительный взгляд на Джека. – Нужно еще что-нибудь сделать?
Татьяна жадно отпила кофе из стаканчика.
– Почему ты пришел так рано? – Она улыбнулась. – Нет, ты не подумай, что я жалуюсь, просто я не привыкла, чтобы, когда мне что-нибудь нужно, ты оказывался рядом. Энрике ухмыльнулся:
– Это называется «пассивная агрессия». Некрасиво. Тебе надо проконсультироваться у доктора Джи.
– Кстати, о докторе Джи. Запиши меня на прием как можно быстрее.
– Может, тебе проще сделать пристройку к дому и поселить ее там?
Татьяна блаженно улыбнулась:
– Можешь говорить что угодно, все равно сегодня утром тебе не удастся испортить мне настроение.
– Твоя сестра спит в стрингах. Татьяна закрыла глаза.
– Энрике, я тебя серьезно предупреждаю: моя сестра для тебя под запретом.
– Да не волнуйся ты, все равно я с сексом завязал. Решил заняться самоусовершенствованием. Я снова начал рисовать.
На эту хитрость Татьяна не поддалась.
– Завязал с сексом? Ты?
– Ну... только по утрам. Утренние часы я решил посвятить искусству. Я целый год отучился в школе анимации, а у Джейрона большие связи в «Картун плэнит». Как знать, может, мне суждено создать следующий хит мультипликации?
Татьяна была приятно удивлена. Она не предполагала, что Энрике задумывается о карьере, да и вообще о будущем. Обычно его единственной заботой было, как бы не порвался презерватив, поскольку такое иногда случается.
Джек зашевелился и вдруг резко сел. Его волосы торчали во все стороны, и это выглядело очень сексуально.
– Который час? Энрике посмотрел на часы:
– Почти семь.
– Не может быть! Неужели я так сильно проспал?
Джек начал было вставать, потом спохватился, что он голый, и прикрылся. Татьяна засмеялась:
– Расслабься, близнецы в порядке. Энрике кивнул, явно довольный собой:
– Я посадил их в манеж. Джек протер глаза.
– Им нужно сменить подгузники.
– Уже сменил, – сказал Энрике. – Мне повезло, никаких какашек. Наверное, приберегли их до тебя.
Джеку явно не понравилось, что начало утра так хорошо прошло без его участия, он почувствовал себя ущемленным. А Татьяне его реакция показалась очень трогательной, и она подумала, что любит его еще больше.
– У Итана обычно к утру намокает простыня в кроватке, ее нужно...
– Я знаю, ее нужно выстирать, – перебил Энрике. – Она уже в корзине для белья.
– А ты...
– Да, я обработал ее пятновыводителем. За кого ты меня принимаешь, за свинью?
Татьяна с интересом наблюдала за скорострельным обменом репликами между двумя мужчинами. Это было даже интереснее, чем легендарные поединки между теннисистами Макинроем и Боргом на Уимблдоне.
– Сдаюсь, приятель, – сказал Джек.
Энрике победно усмехнулся и посмотрел на Татьяну:
– Тебя подвезти до студии?
– Пока нет, мне нужно туда только после обеда. С утра они снимают Грега, сцену драки.
Энрике пожал плечами:
– Что-нибудь еще нужно сделать? – Он жестом показал на Джека. – Конечно, помимо его работы. Он, насколько я понимаю, теперь выполняет другие обязанности.
Джек беззлобно запустил в него подушкой.
Татьяна глубоко вздохнула:
– На самом деле нужно очень много всего сделать. Нужно устроить Кристин в приличную школу, записать меня на прием к доктору Джи, заблокировать в телефоне звонки с номера моей матери...
Ее перебил Энрике:
– Кстати, о твоей матери. Она звонила. Если уж совсем точно, то она и сейчас на проводе.
– Не может быть! Энрике закивал:
– Да, да. Я снял трубку в кухне. Можешь не спешить, разговаривай спокойно, не бойся меня задержать, я тем временем могу сделать несколько набросков.
– Ой!
Татьяна вскочила с кровати и схватила верхнюю простыню, предоставляя Джеку самому о себе позаботиться. Энрике посмотрел на Джека и понимающе кивнул:
– Проблема матерей и дочерей в осложненной форме.
Татьяна с воинственным видом двинулась в кухню, завернувшись в простыню, как древний римлянин в тогу. Телефонная трубка лежала на столе. Татьяна пошла быстрее.
– Мама?
– Ты хоть представляешь, сколько я тебя жду? С твоей стороны это просто грубо. Звонок обойдется мне в целое состояние.
