Когда Джоана смогла пережить все, что произошло, она порадовалась за родителей, что у них теперь есть внук, появление которого в доме немного утешит их. Конечно, никто не мог заменить Эрика, но новый член семьи, когда Уэнди приедет с ним, сможет смягчить их горе.
Астрид получила дом в свое распоряжение. Теперь его постепенно отмывали.
— Я мечтала навести здесь порядок, когда нас освободят, — сказала она. — Я выгоняла этих женщин метлой, на одну, которая была мне особенно противна, вылила ведро воды. Наконец приехала полиция, и этих распутных девиц увезли, а я пригласила всех выпить вина. У нас получилась замечательная вечеринка!
Стефен с Джоаной провели у Астрид несколько дней. Они узнали, что Тома Рейна арестовали. После признания в своих преступлениях он получил большой срок — норвежское правосудие запрещало высшую меру.
Джоана получила письмо от матери, в котором она сообщала, что звонила Керен. Позднее пришло письмо от самой Керен. Она подробно описала свою жизнь в неволе. Родившегося у нее сына отправили в Германию. Перед самым освобождением она родила девочку. Если бы Эрик был жив, она уверена, он бы принял ее ребенка, и любил как родного. Она собиралась вместе с дочерью вернуться домой. Ее родственники хотели, чтобы она жила с ними, когда они снова откроют пекарню, но она предпочла строить новую жизнь. И спрашивала, не знает ли Джоана, где может устроиться одинокая женщина с ребенком?
— Знаю! — громко воскликнула Джоана.
Она не сомневалась, что ребенок украсит жизнь Анны, вдвоем с Керен они будут заботиться о нем. Эго бы решило многие проблемы. Керен нашла бы работу в Осло и не волновалась в течение дня за ребенка. Зная их обеих — доброе сердце Анны и мягкий характер Керен, Джоана верила, что они смогут помочь друг другу.
Уэнди благодаря дяде-дипломату смогла раньше других жен военных приехать в Норвегию. Пароход подплывал к порту в четыре часа утра, когда солнце уже взошло. Она впервые увидела фьорд Осло с палубы корабля. Его красота изумила ее. Островки лежали на воде, словно жемчужины, а скалистые берега, на которых стояли домики, похожие на спичечные коробки, отражались в воде. Рыбацкие лодки уплывали в море. Над головой кружились чайки. Это была ее новая родина, и она уже полюбила ее.
Уэнди стояла на палубе с ребенком на руках, когда корабль вошел в гавань. Казалось, город улыбается ей. Административное здание на пристани украсили цветами. Через несколько дней ожидали приезда короля. Она увидела Рольфа в форме с букетом красных роз в руке. Она радостно помахала ему, и он помахал в ответ.
— Вот мы и приехали. Пол, — сказала она нежно своему сыну. — Я привезла тебя домой.
Она сильно волновалась перед встречей с родителями мужа прямо в день свадьбы сестры Рольфа. Но ей не стоило беспокоиться. Ее встретили настолько приветливо, что и долина, и ферма сразу стали ей вторым родным домом.
Джоана и Стефен венчались в местной церкви около фьорда. На церемонии Уэнди впервые увидела национальные костюмы, которые надевались по особым случаям. Она была поражена отделкой и золотым орнаментом, когда вошла в старинную церковь, и с восхищением разглядывала стены, расписанные умельцами, жившими в долине более двухсот лет тому назад. На Джоане было белое шелковое платье с высоким воротником и длинными рукавами, украшенными тесьмой. Оно было простого покроя и облегало ее стройную фигуру. В этом платье венчалась еще бабушка Астрид. Когда жених и невеста вышли из церкви, они не услышали колокольного звона. Дело в том, что в колокол в день освобождения звонили с таким рвением, что он треснул. То же самое произошло еще с несколькими колоколами в стране.
Погода была теплой, и длинные столы накрыли в тени деревьев около дома. Традиционный свадебный торт представлял собой высокую пирамиду из колец. Ингредиенты для его изготовления прислали из Швеции, а пекла его Анна. За столом пели песни, народные и сочиненные друзьями и знакомыми, произносили речи. Гунар ни словом не обмолвился об их совместной деятельности. Это было негласным правилом — не обсуждать тему освободительного движения. Многие участники движения, включая Стефена, были награждены орденами и медалями самим королем, но Стефен никогда не говорил, за какие заслуги получил их. Даже Джоана всего не знала.
Они приехали в Осло, чтобы увидеть возвращение короля на родину. Это произошло седьмого июня, ровно через пять лет с того дня, когда он покинул страну. И город праздновал это событие не менее бурно, чем день освобождения. Дождь, ливший утром, прекратился, и солнце вышло поприветствовать короля, одетого в военно-морскую форму, королеву и их троих детей. В открытой машине через Карл Юхан Гейтс король въехал во дворец. Стоя на балконе, он отдавал салют маршировавшим бойцам освободительного движения, одетым в водонепроницаемые куртки, с рюкзаками за спинами. В течение пяти лет это была их каждодневная одежда. Стефен и Джоана были среди них. Рядом маршировали духовые оркестры, бойцы вооруженных сил, освобождавшие заключенных из лагерей, и даже еврейский мальчик, единственный из норвежских евреев, выживший в германском лагере. Это было самое грандиозное шествие людей по городу, которое Джоана когда-либо видела, и этот день она запомнила на всю жизнь.
В 1984 году, перед самым Рождеством они приехали в Лондон. Стефен, сотрудничающий с норвежской нефтяной компанией, проводил встречу с британскими партнерами. Джоана решила пройтись по своим любимым магазинам. Оба их сына были женаты, и у каждого было по трое детей, так что ей предстояло сделать много покупок. Устав от похода по магазинам, она села в такси и поехала к отелю, но, когда машина свернула на Трафальгарскую площадь, она неожиданно наклонилась вперед и настойчиво попросила:
— Остановите здесь, пожалуйста.
— Мы еще не доехали до вашего отеля.
— Я передумала.
Повесив зеленую пластиковую сумку с упакованными в ней подарками на руку, она протянула ему деньги. Когда такси скрылось среди других машин, Джоана повернулась и посмотрела на норвежскую рождественскую елку возле фонтанов. Элегантная, одетая просто и дорого, она до сих пор заставляла прохожих оборачиваться ей вслед. Она пошла через площадь к елке, совсем недавно привезенной откуда-то из лесов рядом с Осло. Ее взгляд медленно поднимался к макушке, увенчанной звездой. Толстые пушистые ветви были украшены лампочками, которые дрожали на холодном ветру, как будто живые.
Каждый год норвежскую елку привозят в Лондон на Рождество, так было даже по время войны. Эта традиция словно связывает прошлое с настоящим. Воспоминания ожили, лица любимых людей, которых давно нет на свете, промелькнули перед глазами. Она была глубоко тронута, как тогда, когда впервые посетила Музей освободительного движения в замке Акерсхус. По соглашению на стендах не были указаны имена сорока тысяч участников движения. Не упоминались даже те, чье исключительное мужество изменило курс истории.
