Нет, она будет стоять на своем — Уилл солгал. В конце концов, разве он не лгал насчет Мелани? И если Селина откроется сестре, та просто не поверит. Она скажет, что Селина врет ради того, чтобы ее расстроить, что Селина захотела Уилла только потому, что он волнует ее, Викки, что Селина напрасно старается помешать ее роману с Уиллом, который, по ее мнению, неизбежен. Все, что ей ни скажет Селина, она вывернет наизнанку.
— Будешь ждать, пока он вернется? — спросила Селина.
Викки не уловила насмешки в словах сестры. Она никогда не понимала, что над ней смеются.
— Во сколько он будет?
— Не знаю. Я за ним не слежу.
Селина тоже умеет лгать. За последние недели она обманывала окружающих больше, чем за предшествующие пять лет. Она лгала насчет Уилла. Лгала ему. Лгала матери, сестре, Реймонду, даже мисс Роуз. И ей нравилось лгать. Она находила вкус в том, чтобы скрывать кое—что от других. Она не считала нужным искренне отвечать на вопросы, задаваемые из чистого любопытства.
Но себя она не обманывала. С собой она была безжалостно честна. Еще не кончится это жаркое лето, а она уже будет безнадежно влюблена в Уилла Бомонта. Он разобьет ее сердце. Для него она всего лишь одна из длинной вереницы женщин, такая же, как все. Он покинет ее, как покидал других. И не оглянется. Даже нежного воспоминания не останется в его душе.
— Если хочешь спать, иди, — предложила ей Викки. — Я тебя не держу.
Конечно же, не держит. Ей ни к чему кто-то, кто может отвлечь внимание Уилла от нее самой.
— Знаешь, наверное, я лучше подожду в его доме.
Викки уже поднялась, но Селина остановила ее:
— Хорошо ли входить без приглашения в дом, когда хозяина нет?
Смешок Викки напомнил Селине бессмысленное хихиканье трехлетней Эми.
— Селина, не смеши меня. Уверяю тебя, Билли Рей не будет разочарован, обнаружив, что я его жду.
«Она будет ждать его голая и в постели», — подумала Селина, и ей вдруг захотелось схватить Викки за плечи и хорошенько встряхнуть.
— Милая моя, если он приведет кого—то к себе и обнаружит, что ты его ждешь, он будет не только разочарован.
Викки опять опустилась в кресло.
— Не приведет он никого, не забывай про старуху. — Она внезапно замялась. — Хотя Мелани Робинсон он приводил. Именно здесь все и произошло. В этом самом доме он ее обрюхатил.
Селина устало прикрыла глаза.
— Иди домой, Викки. Иди домой, к мужу и детям.
Иди туда, где ты кому-то нужна.
Впервые за много дней воскресное утро выдалось относительно прохладным. Когда около десяти часов дамы отправились в церковь, а Уилл растянулся в гамаке, термометр, прибитый к стене сарая мисс Роуз, показывал восемьдесят пять градусов <Около 29 градусов по шкале Цельсия.>, а с запада дул свежий ветерок. Замечательно побездельничать в такой день, пока мисс Роуз с Селиной возносят молитвы и навещают своих родных.
Хотя ночью Уилл спал спокойно и крепко, глаза его опять начали слипаться, когда он заметил, что к нему кто-то приближается. Шаги были очень тихими, он просто шестым чувством уловил чье—то присутствие. За шестнадцать лет бродячей жизни он научился узнавать, что за ним следят.
Он нехотя разлепил веки и увидел Селину; она стояла, прислонившись к стволу дерева. На ней было свободное платье без рукавов, подчеркивавшее ее тонкую фигуру и не слишком подходящее для визита в Первую баптистскую церковь славного города Гармония. Уилл нахмурился.
— Я считал, что вы уехали в церковь.
— Мисс Роуз поехала одна. Я решила остаться дома.
— Нет грехов, которые нужно отмолить?
— Грехов достаточно. Просто нет настроения каяться.
Она отошла от дерева и перетащила в тень стоявший возле сарая стул. Уилл смотрел на раскинувшуюся над ним крону и думал о том, надолго ли у него хватит сил, чтобы безмятежно валяться в гамаке и болтать с ней, словно между ними не было интимной близости, словно ему не было знакомо тело, прикрытое этим платьем. Словно ему не требуется вновь завладеть этим телом.
— Ты же штатная святая Гармонии, штат Луизиана. Как же это ты можешь быть не в настроении каяться?
Селина скрестила ноги, и разрез платья открыл их почти до колен.
— Считается, что похоть — это грех. Так же, как и дурные мысли. И ревность. И ненасытность.
Улыбка далась Уиллу с трудом. Селина не скрывала, что ее похоть относилась к нему. Все прочее, по всей вероятности, тоже. Она, наверное, миллион раз прокляла его, и все—таки ее к нему тянуло. Черт возьми, наверное, не меньше, чем его тянуло к ней.
— Ты должен меня поблагодарить, — сообщила она.
Он повернул голову:
— За что?
— Вчера вечером здесь была Викки. Она намеревалась дождаться твоего возвращения у тебя в доме, но я отправила ее.
И правильно сделала. Уилл вернулся накануне в такой злобе, что мог бы решить, что одна сестрица Хантер вполне заменит другую. И он мог бы дать Викки все, чего она добивалась, — и намного больше, если бы они занялись любовью в темноте. Если бы он закрыл глаза и вообразил…
— Твоя сестра — аморальное существо.
— Вот именно, — без тени улыбки согласилась Селина. — Ты попал в точку.
Уилл улегся головой в противоположную сторону. Теперь он ясно видел Селину.
— Кто тот человек, за которого ты хотела выйти замуж? Которого она у тебя увела?
— Его звали Ричард, — отрешенно сказала Селина. — Ричард Джордан.
Ричард Джордан. Он слышал это имя, причем совсем недавно.
И тут он вспомнил. Ричард Джордан, страховой агент, подписал договор о страховании строительных работ. Его контора помещалась недалеко от банка.
— Значит, ты все еще видишься с ним?
— Каждое воскресенье.
— В церкви?
— Да, а потом в доме моих родителей. — Она холодно усмехнулась. — Значит, ты так и не понял, когда подслушивал? Я ничего не знала о связи Ричарда с Викки до того дня, когда он объявил мне, что женится не на мне, а на ней, потому что она беременна.
Говорила она тем же спокойным, безразличным тоном, каким могла бы говорить о погоде или о своих делах в библиотеке. Неужели она в самом деле настолько равнодушна к прошлому? Или же так умело скрывает обиду?
— Что сказали ваши родители, когда узнали об этом?
На лице Селины не отразилось никаких эмоций.
— Они сказали: «Ну, это даже к лучшему. Селина, ты же умница, ты можешь сама о себе позаботиться. Ричард нужен Викки больше, чем тебе».
В детстве Уилл был немало наслышан о Хантерах, об их забывчивости, непрактичности и эксцентричности. Но он не мог себе представить, как могли эти люди оказаться такими черствыми и бездушными.
