было стыдно!
Но это не шло ни в какое сравнение с тем, когда в дверь квартиры постучались, попросили меня выйти и арестовали, предъявив обвинении в производстве и распространении порнографии на территории страны и за ее пределами.
– Погодите, – возмутился я, – никакой порнографии не было! Это не я! Вам нужен мой гребаный заказчик!
– У нас есть ордер на обыск. Мы изымем ваши компьютеры, а в следственном отделе разберутся, имели вы отношение, или нет.
Меня уводили в наручниках, с заведенными за спину руками.
Настя вцепилась в Леху и еле сдерживала слезы. Зато Варька рыдала и цеплялась за меня:
– Виталь, мы все докажем. Виталь, я люблю тебя. Мы тебя вытащим…
А у меня сердце обрывалось от несправедливости.
Я же слово дал, что буду жить по-другому! Вот как сдам этот чертов заказ, так сразу начну с чистого листа, не оглядываясь на прошлое.
Но прошлое все-таки накрыло.
Алексей
В моей жизни стало как-то слишком много женских слез.
Сначала рыдала Варя. Спасибо Насте, она взяла на себя утешение. Я же по просьбе дочери пытался выяснить, во что вляпался долбаный зять. Очень хотелось сложить руки и наблюдать со стороны, как он тонет, захлебывается, не в силах всплыть без посторонней помощи. Только дочь могла заставить меня делать то, чего мне совершенно не хотелось.
Встречу не разрешали. Пришлось нанять адвоката, чтобы как-то иметь связь с Виталием. Тогда и выяснили, что на него скинули все хвосты по каким-то порносайтам и порноиграм так, что на него вышел Интерпол.
Вся доказательная база была в его компьютере. Адвокат только разводил руками.
– Если бы ему заплатили за заказ деньги, можно было бы заключить сделку. А так… Выходит, что он стоит за всеми этими махинациями.
Дома я ничего не говорил, боялся пошатнуть Варьку окончательно. Та канючила каждый день, что должна увидеть мужа, что она дождется его. Дуреха. Не хотелось бы, чтобы дочь лучшие годы провела в ожидании мужа с зоны. Какой он вернется оттуда и вернется ли, большой вопрос.
Настя металась между нами, пытаясь утешать Варю и поддерживать меня.
– Проще было бы его убить, – однажды не выдержал я, а Настя неожиданно стала заваливаться набок.
Я еле успел подхватить ее, чтобы не упала.
Ее обморок окончательно отрезвил.
– Кончай изводить себя из-за Варьки, – выговаривал я, прикладывая ей ко лбу влажные салфетки. – Ты угробишь себя из-за беспокойства. Или ты…
Тут у меня ком встал в горле. Не хотелось озвучивать мысли, но все же.
– Или ты переживаешь за Виталия?
Настя закатила глаза:
– Ну как я не могу беспокоиться о нем? По-моему, мы все тут сходим с ума из-за его делишек. Но поверь, я не собираюсь бросаться ему на шею или ждать из тюрьмы. Я от своих слов не отказываюсь.
Она улыбнулась и поманила меня к себе. Сердце екнуло. Оно уже давно не принадлежит мне.
– Ты уверена? Пять минут назад ты упала в обморок.
– Сейчас я лежу, – засмеялась она, – дальше падать просто некуда.
Около месяца Виталий стал для меня бездонной ямой. Я давал взятки, платил адвокатам, подмазывал всем, кто как-то мог помочь. Кто-то как-то помогал, кто-то разводил руками, а кто-то кормил «завтраками», но никто ничего конкретного обещать не мог, как и благополучного исхода этого дерьмового дела.
Отдельно душу рвала Варька. Пока не устроили ей свидание с мужем, не переставала рыдать. Зато после пятнадцати минут свидания ее словно подменили. Она была полна решимости перевернуть весь мир с головы на ноги.
– Пап, я не могу больше оставаться безучастной. Он мой муж. Я люблю его. И тоже буду помогать.
Я не совсем понял, что она имеет в виду, пока Настя после бурной ночи в спальне не поделилась:
– Варька просто чудо-дизайнер! Видел бы ты, какие она баннеры готовит! Как с буклетами работает. Я уже свела ее с нашим рекламщиком.
Я нахмурился.
– Нашим, который делает рекламу нашей фирме?
Настя закивала.
– Слушай, наш рекламщик один из ведущих в федерации. И он ее взял?
– Куда он ее возьмет? – шлепнула Настя меня по руке. – Он на коленях ее уговаривал взять заказы от его компании. Недешевые заказы, Леш.
И буквально на следующий день дочь положила передо мной на стол за завтраком банковскую карту. Я вопросительно посмотрел на свое серьезное чадо, а она заявила:
– Вот. Тут пять тысяч долларов.
Я обалдел. В моей голове не укладывалась реальность. Варя – моя дочь, и Варя, которая стояла сейчас передо мной – две разные личности.
– Это честные деньги, пап. Помоги освободить Виталю.
Я оглянулся на Настю, но та только загадочно улыбалась, пряча улыбку за чашкой чая.
– Сделаю что смогу, – пообещал я.
Мне нравилось, что Варя с Настей нашли общий язык и вроде даже стали подружками. Они вместе о чем-то болтали, иногда куда-то ходили. Напряжение, которое было несколько месяцев в доме, исчезло. Но возвращение Виталия снова разрушило бы нашу маленькую семью.
Я этого не хотел. Умом понимал, что Варя уже взрослая, что нужно ее отпустить, но сердцем не мог. Она до сих пор казалась мне не способной защититься, не самостоятельной. Для меня Варя все же маленькая девочка, которую я воспитал сам без матери, с которой учился быть отцом.
Хотя сейчас на столе передо мной лежала карта с пятью кусками. И это отрезвляло.
Вечером я привез первые утешительные новости. С Виталием все же подписали сделку. Он помогает выйти на заказчика и его отпускают, снимая все обвинения.
Варька визжала от радости как сумасшедшая. Зато Настя стояла в дверях спальни и на ней не было лица. Привидения, видимо, были ее родственниками.
Спровадив дочь в комнату, я взялся за Настю.
– Эй, ты чего?
Ее жалкая улыбка пробила солнечное сплетение.
– Что случилось?
Настя всхлипнула.
– Черт. Говори.
– Ты меня не простишь, – прошептала она опухшими губами.
Она поманила меня в спальню, я шел за ней следом, пытаясь понять, за что я ее не прощу. Настя подошла к тумбочке, что-то взяла с нее и сунула мне в руки.
Бумажная тонкая полосочка.
– Что это? – непонимающе я посмотрел на жену.
– Тест, – одними губами прошелестела Настя.
А я повертел бумажку между пальцами.
– О чем? – спросил я, чувствуя себя идиотом.
Нет, я уже сообразил, что это медицинский тест на беременность, но это нормально, что он пустой. Ведь Настя должна была сделать укол…
– Я беременна, – всхлипнула она и расплакалась.
– Как?… – я еще раз посмотрел на чистенькую бумажку с невзрачными полосками. – А укол?
– Я забыла сделать укол, – теперь Настя
