Герман меня… любил?
Глупость. Не могло такого быть. Это же Белов, а Алексеева чушь городила! Будь она в моем положении, то он бы и ей помог. Но такой ли ценой?
Не жизнь, а сплошные качели. И пусть здравый смысл упрямо твердил, что это глупость, сплетни и лишь женская ревность, но сердцу хотелось верить. Оно стучало быстро и неутомимо от столь громкого заявления. Если любил, то почему ничего не сделал? Ради всего святого, это же Белов! Уж кто-кто, а он не из робкого десятка. Однако в чем-то она была права. Я была виновата в том, что он лежал там, на диване, весь в крови. Про остальное же лучше спросить и правда у Германа. Вот только бы решиться.
Потом. Все потом.
А сейчас он нуждался в моей помощи, а не в допросе и выносе мозга.
Когда я зашла в комнату Герман по-прежнему сидел на диване. Даже не шевелился, только лишь изредка морщился. И это все, что он себе позволял. Ни слова ни полслова не сказал, не пожаловался.
— Герман, — опустила руку на его щеку и присела рядом, — тебе нужно принять душ и обработать раны.
Из-под лукаво прикрытых ресниц, взглянул на меня.
— Ты пойдешь со мной в душ? — и пошевелил бровями плут этакий.
— Куда ж я денусь, — тепло улыбнулась ему, не став ерепениться.
— Пошли, — даже несколько бодро отозвался.
С трудом он встал на ноги, напрочь отказавшись от моей помощи.
Упертый, как бык!
Доплевшись до ванны, стянул пуловер, скинул штаны, беззастенчиво повернулся. Я бы непременно отвернулась, зарделась, как делала это всякий раз, если бы не кровоподтеки, что окрасили его ребра, плечи и спину.
— Красавчик, — сарказмом хмыкнул, посмотревшись на себя в зеркало.
Так, Бобрич, намотала сопли на кулак! Живо!
Прислушиваясь к своему разуму, отбросила эмоции и уверенно подошла к Герману. Открыла стеклянную дверь, ведущую в в душевую, жестом приглашая Белова войти, а сама между тем схватила полотенце.
— Отвернись, — прикусив губу, пробормотала.
— И пропустить все самое интересное? — приподнял брови и покачал головой. Кажется, Белов действительно начал приходить в себя, а не делать вид и пускать мне пыль в глаза.
Отворачиваться он был не намерен. Даже сложил руки на груди и вытаращился в ожидании стриптиза.
Он просто невыносимый!
Маленькая Дунька вдруг очнулась после долгого сна. Вздурилась и крикнула: «Хочешь стриптиза? Получай!».
И поддавшись этой мелкой провокаторши, круто развернулась, стянула платье через голову, бросив к ногам, схватила полотенце, замоталась, а после повернулась как ни в чем не бывало. Белов стоял с открытым ртом. Шок замер на его лице.
— Ну как? — невинно прощебетала.
— Спроси у него, — хрипло прошептал, указывая головой на низ своего живота. Там его боксеры неприлично оттопыривалась.
Маленькая проказница наделала делов и свалила в закат, оставляя меня с моим смущением наедине.
— Б-белов!
— Ну, зато мы теперь точно знаем, что какая-то часть меня не пострадала.
Ступив в душ, открыла воду, отрегулировала и повернулась к Герману. Случилось дежавю. В его глазах я увидела то, что в сегодняшнем сне. Не отрываясь, он глядел на мое полотенце, будто оно было виновником всех его бед. Поправила его для надежности, надув губы в ожидании, пока он налюбуется.
Оторвавшись от созерцания, Белов криво улыбнулся, раскинул руки и изрек:
— Я весь твой.
Прикасаться к его телу было сперва неловко, но я быстро наловчилась. Он был словно из стали. Грудь, кубики, широкий разворот плечей. Все что заставляло девушке против воли оборачиваться вслед. Когда я закончила Герман вне всяких сомнений окончательно пришел в себя, ведь из него вырвалось:
— Все? Теперь моя очередь? — и, безусловно, он не забыл плотоядно облизнуться.
Фыркнув, вышла из душевой. Полотенце насквозь промокло, от чего неприятно липло к коже. Хотелось и самой в душ сходить, но сперва Белов.
— Да нафиг надо? Заживет, как на собаке, — в который раз увернулся пройдоха от меня, когда я поднесла ватку с перекисью к его лицу.
— Сиди смирно! — строго шикнула на него.
Белов еще некоторое время капризничал точно маленький мальчик, ворчал как старый дед, но все же сдался. Насупился и сидел, лишь изредка дергаясь, когда я в очередной раз промывала раны. Хорошо, что хоть аптечка нашлась. Когда взялась на синяки и кровоподтеки на ребрах и спине у нас снова завязалась борьба.
— Нормально все, — отнял от себя мои руки. — хочешь меня полапать, так и скажи!
Однако я не обратила на его слова внимание. Знала же, что специально отвлекал, змей! И все же как бы Белов не противился, а я помазала все его синяки, наложила повязку на ушибленные ребра, и даже заставила выпить обезболивающее. Не спрашивайте, чего мне это стоило! Но, признаться откровенно, уж лучше злиться на этого непутевого, чем сидеть и нюни пускать, потому что именно это мне и хотелось делать, когда на глаза попадались его синяки и ушибы.
К тому моменту, как пришла пора звонить бабуле, я успела сходить в душ, найти халат и, засунув свою совесть поглубже, его напялить, и вот сейчас сидела в комнате на кровати, втыкнув в телефон. Герман был прав. Мне пора было взрослеть. В конце концов, не шестнадцать. Никто не станет меня попрекать. Однако, почему-то все равно не могла взять в руки злосчастный гаджет и позвонить. Я прежде никогда не оставалась у парней. Все, это было ново для меня и вводило в ступор.
— Мышь, ты чего уснула? — легонько ущипнул меня за бок Герман.
— Нет, — вздохнула.
— А что тогда?
— Бабушке нужно позвонить, — почесала лоб и потянулась к телефону.
— Давай мне, — потребовал Белов.
Я покосилась на него. Он же не собирался…
— Скажу, что ты со мной.
— Нет! — излишне поспешно выкрикнула, прижимая телефон к груди.
— Да, мышь. Да, — не принимал он мой ответ. — Давай сюда, — протянул руку.
Покачала головой, а он в ответ выжидающе уставился на меня.
И
